Смешная девчонка
Шрифт:
Софи надула щеки.
– В коридоре, что ли, постоять? – предложила она.
– Мысль интересная, – ответил Клайв.
– Каждый из нас живет в пузыре, – сказала Софи.
– В каком еще пузыре?
– В красивом, скользком розовом пузыре.
– Будь моя воля, ни за что бы не залез в скользкий розовый пузырь, – сказал Клайв.
– Считай, что цвет можно выбирать по своему вкусу. Казалось бы, мы все сроднились с этой пьесой. Я – безусловно. Том Слоун сроднился с Деннисом. Деннис сроднился с Тони и Биллом. И вдруг бах – все лопнуло. В один миг.
– Пузырям такое свойственно, – заметил Клайв. – По этой причине лучше в них не заселяться.
– Зрители приходят на съемки не из желания
– Или потому, что записались на билеты полгода назад в надежде увидеть что-нибудь отпадное, – подхватил Клайв. – А им вместо этого подсовывают нас с тобой.
– Мы не так уж плохи.
– Это мы сами так считаем. А они о нас не ведают ни сном ни духом. И теперь себя накачивают. Как-то раз я тоже сидел в публике – когда режиссер отдал роль другому актеру. Я шел с единственной целью: стать свидетелем провала.
– И как – удалось?
– В определенном ракурсе что угодно может показаться провалом.
– Даже успех?
– Особенно успех, бывает и так. Успех пробуждает в людях зависть.
– Я не хочу выбираться во внешний мир, – призналась Софи. – Пусть бы мы остались, где прежде.
– Это же телепередача, – возразил Клайв. – Она принадлежит всему миру.
– Вот черт, – сказала Софи.
В дверь постучал Деннис:
– Как настроение?
Софи скривилась.
– Брось, все будет отлично, – сказал Деннис.
– Почему ты так уверен? – не поняла Софи.
– Да потому, что ты – ненормальная, – ответил он. – Для тебя важнее этого нет ничего на свете. Ты не допустишь ни одного прокола.
Так и вышло. Клайва в студенческие годы закалил постоянный тренинг, когда перед ним ставилась задача уничтожить на сцене друзей, сокурсников, одногодков, но сейчас он столкнулся с чем-то совершенно иным: как только загорелся красный сигнал «запись», Софи атаковала его, словно злая собака, которую долго держали в темном сарае, прежде чем выпустить на свет. Во время репетиций она так и этак примерялась к роли, пытаясь выжать из нее больше, чем задумали Тони с Биллом: гримасничала, затягивала паузы на две-три секунды против ожидаемого, искала акценты и интонации, с помощью которых можно одним простым «спасибо» рассмешить зал или хотя бы приковать к себе внимание. Клайв, уже привыкший к ее энергетике и неуемности, сейчас с изумлением понял, что не может за ней угнаться – она была повсюду: в каждом промежутке, до и после каждой реплики, как его, так и своей. Это притом, что бедняга Берт, как заметил Клайв, совсем потерялся, а значит отчасти потерялись и находки Софи. И все равно у Клайва было такое ощущение, будто он на первых двух минутах футбольного матча пропустил три гола и теперь ему не светила даже ничья – оставалось только продержаться до финального свистка. В любой своей роли он, как правило, выглядел вполне пристойно, но никто и никогда не вынуждал его прыгать выше головы, а коль скоро его не понукали, он плыл по течению. Софи ни под каким видом не позволила бы ему плыть по течению. Может, оно и к лучшему, если здраво рассудить. Правда, сейчас ему приходилось каждую секунду смотреть в оба, прислушиваться, включать ощущения, чтобы ей соответствовать, хотя вначале он думал, что все будет как раз наоборот. Такое напряжение давалось ему нелегко.
По окончании съемки ассистенту режиссера даже не пришлось поднимать над головой табличку «АПЛОДИСМЕНТЫ». Клайв вывел Софи на поклоны. Публика ревела, даже он сам зааплодировал. А куда было деваться?
В понедельник днем Софи сидела у больничной койки отца. Его не одолела смерть и даже не настиг повторный инфаркт. Он бодрствовал и охотно разговаривал. Это был далеко не худший
– Деньги девать некуда, – проворчал отец вместо благодарности.
– Или совесть замучила, – вставила Мари.
Софи сделала глубокий вдох.
– Ну извини, – сказала она.
– А за что ты извиняешься? – спросила Мари.
– За то, что не смогла приехать.
– Лукавишь, – сказала Мари. – Мы как раз это обсуждали. Извиняться надо за то, что не приехала. А не за то, что не смогла.
Софи почувствовала разницу. От нее требовали признания собственной вины.
– Я не смогла приехать, – повторила она. – К великому сожалению.
– Можно узнать почему? – спросил отец. – Из-за каких таких неотложных дел?
– Из-за съемок на Би-би-си.
– Как это понимать? Ты в публике сидела?
– Нет, участвовала в съемках. Играла на сцене. В «Доме комедии».
Отец с теткой уставились на нее во все глаза.
– В «Доме комедии»?
– Да.
– На Би-би-си?
– Да. В том самом «Доме комедии». В субботу у нас был прогон, а в воскресенье – запись. Уехав домой, я бы наверняка перечеркнула свой шанс. А такой шанс дважды не выпадает. Из этого скетча сделают сериал для двоих – мужчины и женщины. Женскую роль поручили мне.
Они опять уставились на Софи, а потом друг на друга.
– Ты… ты не выдумываешь?
Софи рассмеялась:
– Нет-нет.
– И все прошло гладко?
– Все прошло неплохо. Спасибо. Теперь вы меня понимаете?
– Тебе и в самом деле было не вырваться, – признал отец, – если ты снималась в «Доме комедии».
– С прицелом на сериал, – добавила Мари.
– Тебя по телику покажут! – окрылился отец. – Мы сможем тобой гордиться!
Софи не надеялась так скоро получить отпущение грехов, но эта легкость заставила ее призадуматься. Она не примчалась к тяжелобольному отцу, потому что карьерные соображения заслонили все остальное, и он был вправе ее судить. Но теперь получалось, что достаточно засветиться на голубом экране – и тебе все сойдет с рук.
Первый сезон
Клайв Ричардсон пошел в актеры для того, чтобы проложить себе легкий путь к сердцам красивых девушек. Он взвесил свои возможности еще до того, как ввязался в игру, и ни разу не пожалел: симпатичные мордашки встречались ему буквально на каждом шагу. Началось все с ЛАМДИ – Лондонской академии музыкально-драматического искусства, где он впервые четко осознал, что актрисы внешностью превосходят всех прочих; поступи он в педагогический или в медицинский – там среди сокурсниц кое-как удалось бы выбрать одну из двадцати. В академии же он хотел переспать с каждой. А дальше – и на Би-би-си, и в репертуарных театрах – его ждали сотни возможностей.
Уйдя в свободное плаванье, Клайв обнаружил, что может рассчитывать не только на красоток-актрис. Миловидные представительницы других профессий тоже любили актеров. Некоторые стремились найти ходы в индустрию развлечений – и, по мнению Клайва, он был проводником не хуже прочих, – но в большинстве случаев девушки надеялись исключительно на знаковые отношения. Актеры, как известно, выбирают для себя наиболее привлекательных; стоило Клайву положить глаз на какую-нибудь милашку, как у той возникало ощущение собственной значимости: он выбрал не кого-нибудь, а меня! Здорово-то как устроено. Актерская профессия напоминала беспроигрышный тотализатор.