Смотри, как они умирают
Шрифт:
— Так мы… мы встретимся?
— Если я… мы не могли бы пойти куда-нибудь в другое место?
— Если хочешь.
— И куда же?
— Я плохо знаю город.
— Значит, надо уйти подальше отсюда.
— Ясно. Понимаешь, если бы мы были в Колорадо, я повел бы тебя в горы. Мы бы устроили пикник. Мы поехали бы на машине. У меня «форд» тридцать седьмого года.
— Какого цвета?
— Желтого. Я сам его красил.
— Я так и знала, что желтого, — сказала она.
— Да? Откуда?
— Желтый или красный — я сразу почему-то подумала об этих
— А знаешь, я ведь собирался покрасить его в красный, но в «Дженкинс» — это магазин — не оказалось красной краски. Так что я взял желтую.
— Ты живешь в маленьком городе?
— Флетчер-то? Ну, знаешь, не такой уж он и маленький.
— У тебя там квартира?
— Да, нет вообще-то.
— Почему ты уехал из дома?
— Хотел посмотреть мир, — ответил он, но тут же понял, что с этой девушкой надо разговаривать не так. С ней надо говорить прямо или не говорить вовсе. — Меня все равно призвали бы, — признался он, — поэтому решил, что лучше уж сам пойду во флот. Так что я завербовался. — Он пожал плечами.
— А мир? Ты его увидел?
— Небольшую часть.
— Ты был в Пуэрто-Рико?
— Нет. А ты?
— Нет. Наверное, там красиво. Я родилась здесь. Я даже за городом никогда не была. — Она помолчала. — Ах да, однажды я ездила на свадьбу в Пенсильванию.
— Тебе понравился бы мой город, — сказал он. — Правда.
— Я знаю, что понравился бы.
Они замолчали. Она смотрела на него, и он вдруг почувствовал себя ужасно неуверенно, как будто он вдруг стал гораздо моложе, чем был на самом деле. Очень тихо он попросил:
— Давай встретимся после службы. Пожалуйста.
— Если мы встретимся, можем пойти в парк, — предложила она. — Там нет гор, но пикник мы вполне можем устроить. Там есть деревья.
— В любое место, куда скажешь. Только… знаешь… у меня всего восемнадцать долларов. Так что рассчитывать мы можем только на них. Хорошо?
— Хорошо, — кивнула девушка.
— Значит… ты встретишься со мной?
— Да.
— Послушай, я… Я буду ждать тебя здесь. Прямо на этом месте. Я не сойду с этого места. Пока ты не вернешься.
— Нет, здесь не надо. Когда «Ла Галлина» откроется, здесь будут стоять девушки. Прямо на тротуаре. Так что не здесь.
— Тогда у кафе. Подойдет? На углу.
— «Кафе Луиса»? Хорошо.
— Во сколько?
— Служба закончится без четверти двенадцать. Я соберу поесть и…
— Эй, тебе вовсе не обязательно это делать.
— Мне так хочется.
— Хорошо.
— Значит, мне надо будет забежать домой. Тогда в двенадцать? Подойдет?
— Отлично. Послушай, мне жаль, что я не так о тебе подумал…
— Ничего страшного. В двенадцать?
— В двенадцать.
— Хорошо. — Несколько мгновений она пристально смотрела на него. — Жди меня.
— Буду.
Она развернулась и пошла по улице, все быстрее и быстрее, не оборачиваясь, словно знала, что он смотрит ей вслед, словно зная, что он вот-вот окликнет ее. Когда он это сделал, она тут же обернулась.
— Эй!
— Да?
— Поторопись. Пожалуйста, ладно?
— Да, —
— Эй! — снова позвал он.
— Да?
— Я даже не знаю, как тебя зовут!
— Что?
— Имя! — прокричал он. — Как твое имя?
— О. — И девушка хихикнула.
— Ну? И как же?
— Чайна! — крикнула она в ответ и побежала по улице.
Глава 7
Жара странная штука.
Как и любовь, она может толкать человека на непредсказуемые поступки. Как и любовь, она может быть давящей, беспощадной, убивающей всякое желание шевелиться, пока в один прекрасный день это не приводит к взрыву страсти. «Я ударил его тесаком, потому что было жарко». В этом предложении звучат объяснение и извинение. Было жарко. В этих двух словах содержится все. Было жарко, так что я не в ответе за свои действия, знаю только, что было жарко, и весь длинный день я мучился, я едва мог дышать — такое было пекло, а он сказал мне: «Кофе слишком крепкий», и я ударил его тесаком. Жарко было, понимаете.
Пожатие плечами.
Понимаете вы? Было жарко.
И, как и любовь, жара может порождать другое чувство, чувство, которое — как ни смело это звучит — может быть описано как единение, знание, что человеческое бытие в этот день, в этот невыносимо жаркий день одинаковое у всех. Жара становится узами, прочными, как железобетон. Вы ненавидите цвет моей кожи? Это очень интересно, но, бог мой, как же жарко, мы и потеем одинаково. Вы любовник моей жены? Это непростительно, но все же давайте вместе выпьем пива, чтобы было не так чертовски жарко, а разберемся как-нибудь потом.
Жара, как и любовь, плоха, если не говорить о ней. Любовники ищут, кому рассказать о своих пассиях, распутники хвастаются своими похождениями, шестнадцатилетний заводила, душа компании, проводит часы у телефона, описывая товарищам по футбольной команде свой первый поцелуй — о любви надо говорить.
Лейтенант Питер Бирнс вышел из своего кабинета, желая поговорить о жаре. Это был плотно сложенный мужчина с седеющими волосами и серо-голубыми глазами. Ему хотелось верить в то, что он потеет куда больше других людей. Ему нравилось верить в то, что жару организовали специально для него адские силы и послали ее на землю для того, чтобы помучить его лично. Он не смог бы объяснить, почему такая участь выпала именно ему, но знал, что в жару страдает больше, чем имеет право страдать любой нормальный человек.
В комнате детективов стояла тишина. Стив Карелла, закатав рукава рубашки, сидел за своим столом и читал рапорт из ФБР о подозреваемых взломщиках. Бирнс подошел к зарешеченному окну и посмотрел на улицу. Машины, люди — все казалось внезапно превращенным в пластиковый транспарант и подвешенным во времени и пространстве.
Бирнс вздохнул.
— Жарко, — констатировал он.
— Мм… — отозвался Карелла.
— Где все?
— Бакер на ограблении, Эрнандес разбирается с жалобой, а Клинг… — Карелла пожал плечами. — Он вроде в засаде, так?