“Смотрите, кто пришел!” и другие пьесы

Арро Владимир Константинович

Первый. Отойдем.

Второй. Козел вонючий. (Громко.) Козел!.. Понял?..

Первый. Не ори.

Второй (тихо). Вонючий. Понял?..

Первый. Будем ходить по двору.

Сверху падает сверток.

Второй.

Опять какая-нибудь пакость.

Первый (развернув бумагу, взглянув удивленно вверх). Однако.

Второй. Что?

Первый. Полсотни.

Второй. Иди ты.

Первый. Понравилось.

Второй. Не, это не пацан. Кто-то другой.

Первый. Оттуда же. Поклон.

Второй. Пошел к черту.

Первый. Поклон, говорю!

Картинно кланяются.

(Прячет деньги.) Будем башлять. Третий номер.

Второй. Может, не надо?

Первый. Надо. Поехали.

Притоптывая, исполняют проигрыш.

Вместе. С Одесского кичмана шагали два уркана. Шагали два уркана налегке. Раз-два!

Далее история повторяется: из того же окна в них летит то гнилье, то какие-то ошметья, то струи воды, то свертки с деньгами. Они бодро заканчивают номер и, смиренно утираясь, отряхиваясь, идут по двору собирать добычу.

Первый (разворачивая бумагу). Помереть-уснуть.

Второй. Сколько?

Первый. Сотня.

Второй. У меня тоже.

Первый. Меценат хренов.

Второй. Идиот. Костюм-то испорчен.

Первый разворачивает сверток, роняет его и с омерзением смотрит на свои руки.

Что там?

Первый. То самое.

Второй. Что самое?

Первый. Что-что… Говно!

Второй.

Он издевается.

Первый. Дрянь какая…

Второй. Фу, мерзость!

Первый. Достань термос.

Второй. Засранец! (Поливает на руки Первому.)

Первый. Думает, если бабки, ему все позволено.

Второй. Ненавижу!

Первый. Я пойду, швырну ему его деньги! (Лезет в карман, но достает платок, утирает руки.) Сволочь.

Второй. Пойдем отсюда. Такого унижения… (С пафосом.) Ни-ког-да!..

Первый. Что за харя такая? (Смотрит вверх.)

Второй. … еще не испытывал.

Первый. Ну, покажи, покажи свою толстую харю!

Второй. Меценат долбанный.

Первый. Прячется.

Второй. Шизофреник.

Первый. За яйца повесить.

Второй. Вот именно.

Первый. Давай.

Второй. Чего?

Первый. Работать.

Второй. Чего работать-то?..

Первый. Чего-чего, пятый номер!

Расходятся, чертыхаясь. Второй посылает кверху проклятия, потрясает кулаком. Понемногу успокаиваются, сходятся. Нежные звуки мандолины с гитарой. Певцы исполняют «Санта-Лючию». Лица их светлы, покойны, даже слащавы, но свет и покой порою сменяются тревожным ожиданием и короткими взглядами наверх. Здесь автор полностью доверяет мимическому искусству актеров и оставляет лишь пожелание не сбиваться на клоунаду, а следовать в русле трагифарсового существования.

(В середине номера во дворе появляется низкорослый, крепко сбитый мужичок и останавливается поодаль, с интересом слушая певцов. А в конце последнего куплета, когда дело идет к последней фразе, он вдруг приподымается на цыпочки и поет ее чуть ли не контртенором. Пока он тянет верхнюю ноту, певцы успевают несколько раз нервно переглянуться. Наверху аплодируют. Оба слащаво улыбаются, раскланиваются.