“Смотрите, кто пришел!” и другие пьесы
Шрифт:
Потапыч. Ну так… продолжать?
Журналистка. Продолжайте.
Потапыч. Включен?
Журналистка. Постоянно.
Потапыч. А вот это напрасно.
Журналистка. Почему?
Потапыч. Напрасно.
Журналистка.
Потапыч. Может проскочить всякое.
Журналистка. Вырежем.
Плтапыч. Ну, разве что… Продолжаю. (Тоном докладчика.) Вероломное нападение дало противнику некоторые преимущества и, несмотря на большие потери в живой силе и технике, неприятельские полчища быстро продвигались на западном и северо-западном направлении… от них если смотреть, то, естественно, на восток… Неинтересно?
Журналистка. Неинтересно.
Потапыч. Жаль. (Пауза.) Давно собирался.
Журналистка. Что?
Потапыч. Подвести некоторые итоги. Имею собственную точку зрения на ход Великой отечественной войны.
Журналистка. А вы напишите.
Потапыч. Написал. (Достает из кармана тетрадку.)
Журналистка. Посылали?
Потапыч. Посылал. Да разве пробьешься? Всюду мафия.
Журналистка. А вы расскажите, как здесь было, во дворе.
Потапыч. А что во дворе? Это же – двор. Жильцы. Пусть дворник рассказывает.
Журналистка. Я у Серафимы поспрашиваю.
Потапыч. А она кто? Уборщица в магазине. А я – офицер. Закончил в звании старшего лейтенанта. Заслуги имею. Правительственные награды…
Журналистка. Я сегодня еще не завтракала. Пойду в магазин, куплю кефиру. Заодно о Серафиме поспрашиваю. (Уходит.)
Потапыч. Видите, ей про награды. А ее уборщица интересует.
С верхних этажей спускаются на веревках несколько корзин. Появляется Серафима с тележкой. Закладывает провизию в корзины. Потапыч тащится за ней.
Потапыч. Серафима.
Серафима. Чего тебе.
Потапыч.
Серафима. Давно пора. В штаны еще не ходишь?
Потапыч. Не хожу. Будешь мне носить?
Серафима. Еще чего.
Потапыч. Носи, Серафима.
Серафима. У тебя есть кому.
Потапыч. До меня ли им дело?
Серафима. Мне-то что.
Потапыч. С тобой спокойней.
Пауза. Корзины плывут вверх.
Прости, Серафима. Я теперь тебя понял. Ты знаешь, кто ты, а, Серафима? Ты единственная из них – коммунистка, никого не осталось, все переродились, мать их так!
Серафима. Ах ты, старая проститутка! Не ты ли клеймил меня мелкобуржуазным элементом? Налога на меня требовал.
Потапыч. Ну что ж, что называл, я так думал. Не я один, тогда многие так думали. Время было такое. Была генеральная линия, Серафима.
Серафима. Вот теперь засунь ее себе, знаешь куда… (Отходит.)
Потапыч (плетется за ней). Значит, другим будешь, а мне нет… Я буду лежать там заброшенный, а ты не заглянешь?..
Серафима. К тебе высоко.
Потапыч. Оставишь подыхать одного, Серафима?
Серафима. Как же… подохнешь…
Потапыч. Что ж моя за доля такая! (Всхлипывает.) Никому не нужен. Никто не выслушает… (Достает платок, утирает слезы.)
Серафима. Пожалей, пожалей себя.
Потапыч. Подумаешь – что в итоге?
Серафима. Ну, и что?
Потапыч. Так… щепотка чего-то… горько-соленого.
Серафима. Неужто покаялся?
Потапыч. Как сказать… Что я честно долг выполнял – не жалею. Но что мое усердие не пошло на доброе дело – признаю. (Пауза.) Ты вот по квартирам ходишь – как у людей?
Серафима. У всех то же самое.