Смотритель
Шрифт:
По карте из Генштаба было определено место встречи в районе Орши. Генштаб передал в войска директиву о прекращении боевой активности в выбранном районе. Копия сообщения была передана и немецкой стороне. Доклады о прекращении немецкой боевой активности начали поступать через несколько часов после передачи Дитцем сообщения.
На двух самолётах ПО-2 произвели облёт местности, выбрали посадочную площадку для самолётов руководителей и самолётов с охраной. Генерал доложил Сталину. Рассмотрев фотоснимки, Сталин место проведения встречи одобрил.
Дитц доложил, что на лёгком самолёте
Механику я рассказывать не буду. Я в это не вникал. Я сделал свою часть и ждал продолжения работы в качестве переводчика.
Для встречи был разбит палаточный городок. Встреча началась в десять часов практически сразу после прилёта самолёта Гитлера и самолёта его охраны.
Сели за стол. Гитлер поднял руку в знак приветствия. Согнутую в локте руку поднял Сталин. Его жест более напоминал фривольное "привет".
Сели в кресла перед маленьким столиком. На столике фрукты и газированная вода. Наши с Дитцем места за спиной руководителей с левой и правой стороны так, чтобы руководители при лёгком повороте головы видели нас, а наши слова лились им прямо в уши.
Сразу было определено, чтобы не велось никаких записей. Дитц подтвердил, что немецкие специалисты связи предварительно проверили место встречи. Так что и я рассказываю всё по памяти, может, где-то и что-то могу сказать не так.
Сталин:
– Я пригласил вас для того, чтобы с глазу на глаз выяснить, почему между СССР и Германией началась война. Мы чётко выполняли подписанное соглашение и не представляли никакой угрозы для Германии.
Гитлер:
– По нашим сведениям, вы сосредоточили на границе огромное количество дивизий, количество танков и самолётов исчислялось десятками тысяч, ваши военачальники отрабатывали планы вторжения в генерал-губернаторство и далее в Германию. Даже ваши поэты впрок писали стихи о победе над нами. Как мы должны были все это воспринимать?
Сталин:
– Все это происки руководителя вашей военной разведки Канариса, который действует в интересах англичан. Англичане боятся вашего вторжения, поэтому они и снабжали Канариса информацией о наших военных приготовлениях.
Гитлер:
– Я верю Канарису. В первые же дни войны мы уничтожили сотни ваших самолётов. Почти миллион ваших военнослужащих мы взяли в плен. Если бы вы готовились к обороне, то мы не смоли бы так легко продвигаться по вашей территории. Мы выбрали точное время удара и упредили ваш удар, поэтому изготовившиеся к наступлению советские войска не могли перейти к настоящей обороне.
Сталин:
– Я предлагаю прекратить военные действия и договориться о совместных действиях.
Гитлер:
– Как я могу это сделать, когда весь мир знает, что нашей целью является захват Москвы, Ленинграда, Сталинграда и Баку? Мы можем позволить вам без боя отойти на указанный рубеж и после этого заключить перемирие. Можем даже договориться о совместных действиях.
Сталин:
– Это значит, что вы отвергаете наши предложения?
Гитлер:
–
Сталин:
– Ну, что же. Договориться не удалось. Я обещаю, что война будет очень долгой и тяжёлой. Сначала вам нанесут сокрушительный удар вот здесь, где мы сидим. Сталинград вы не возьмёте, а потом колонны военнопленных немцев пройдут маршем по Москве, и весь мир увидит это, а советская армия придёт в Берлин и над обломками рейхстага водрузит красное знамя. Это я тебе обещаю.
Сталин встал и вышел из палатки.
Гитлер посидел несколько минут и тоже вышел из палатки.
Дитц сказал:
– Свирепый у вас Сталин. Честно говоря, я его побаиваюсь. Но чуда не будет. До встречи в Москве, - и побежал вслед за своим фюрером.
Когда я вышел из палатки, меня вызвали к Сталину. Он стоял у самолёта.
– Садись. Что там было дальше?
– спросил он.
Я слово в слово передал наш разговор с Дитцем и рассказал о поведении Гитлера.
– Можно сказать, что в данном сражении мы одержали победу. Отдыхай, - сказал Сталин и прикрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.
Как я слышал, Сталин вызвал Жукова и приказал ему подготовить контрудар под Оршей, придав ему новые реактивные установки залпового огня "Катюша". Сталин слов на ветер не бросал. Это понял и Гитлер, лезший из шкуры, чтобы взять Сталинград, Москву и Ленинград.
По прибытии в Москву у меня отобрали удостоверение, подписанное Сталиным.
– Смотри, если хоть слово проронишь о том, что видел и что слышал, то тебя никто не сможет спасти, даже Господь Бог, - предупредил меня генерал.
– Твоё руководство предупреждено, чтобы даже не пытались расспрашивать тебя о чём-то. Нарушение данного указания будут расцениваться как предательство. Тебя приказано не трогать.
С теми словами я и уехал. В управлении меня никто и ничего не спрашивал. Подготовку к разведывательной работе пришлось прекратить. Меня направили на один из фильтрационных пунктов для допросов военнопленных.
До 1946 года я опрашивал военнопленных. Приказ не трогать меня был воспринят буквально. Если представить меня к следующему званию, то это значит нарушить приказ. Наказать, поощрить - это значит тронуть, открыть моё личное дело и так далее. Меня сторонились мои бывшие сослуживцы. Я знал, что на меня были доносы о том, что я сдавался в плен к немцам, но этим доносам не давали хода, а доносчики заканчивали службу в лагерях. Туда же отправлялись и оперативные работники, получившие эту информацию и давшие ей ход. Начальники оперативных работников подвергались самому строгому наказанию.