Смотритель

Северюхин Олег Васильевич

Налили. Выпили. Закусили. Помолчали.

– Запомни, - поднял палец мой товарищ, - то, что я расскажу, тоже на тебе страшной тайной висеть будет. Если кто-то узнает об этом, то можешь и жизни лишиться или начисто карьеру себе испортить.

– Да ну, Василь Василич, - усмехнулся я, - таких тайн не бывает. Все тайны сейчас открыты, весь мир все наши секреты знает, только мы о них ничего не знаем.

– Есть ещё тайны, и очень их много, - не согласился мой собеседник.
– Помнишь, когда весь мир знал, что польских офицеров в Катыни НКВД расстреливало, наше руководство с каменным выражением лица твердило - знать ничего

не знаем, все это провокация. А потом документы полякам отдали и в содеянном повинились. Хотя в этом деле не все так просто, просто хотели полякам рот заткнуть - не вся кровь на руках НКВД. А сколько копий было сломано на секретных приложениях к пакту Молотова-Риббентропа? Не было их. А они возьми и найдись. А генеральное соглашение о сотрудничестве между НКВД и ГЕСТАПО? Сколько кричали, что это провокация, а сейчас весь мир может на фотокопии каждого листа этого соглашения посмотреть, подписи Берии и Мюллера сравнить, регистрационные номера НКВД посмотреть. Не все ещё тайны раскрыты. Вот и эта относится к тем, которую вряд ли кто раскроет.

– А, может, не надо Василь Василич, если это такая страшная тайна, - предупредил я его.

– Предлагаешь мне и дальше мучиться с ней?
– спросил старик.
– Да я войну капитаном начинал, капитаном закончил и капитаном в отставку ушёл. И на работу меня никуда не брали, хотя я был специалистом по международным отношениям и практически в совершенстве владел немецким языком. А все из-за этой тайны. Будешь слушать - слушай, не хочешь - промолчу.

– Да я и не знаю, Василь Василич. Решайте сами, - сказал я.

– Тогда слушай, - сказал мой собеседник.
– Если у тебя нет диктофона, то с моей смертью тайна будет известна только тебе, а ты уже вправе сам распорядиться с ней. И давай сразу договоримся, что ты не будешь считать меня сумасшедшим. О том, о чём я буду рассказывать, нет никаких упоминаний в самых секретных архивах. Мне только удивительно, почему я до сих пор жив, так как все допущенные к этой тайне закончили свою жизнь раньше, чем это записано в книге их судьбы.

Налей-ка ещё по стопочке. Сейчас выпьем, закусим и продолжим рассказ. Так вот, только в костёр не упади. Мне пришлось встречаться со Сталиным и с Гитлером.

– Ну да, с Гитлером только Молотов встречался, - выразил я своё сомнение.

– Он встречался до войны, а я во время войны, в 1941 году, - как-то торжествующе произнёс Василь Василич.
– В двадцатых числах июля вызвал меня начальник управления. Генерал знаменитый, недавно умер, медаль самодеятельную в честь его сделали, а тогда многие влиятельные противники СССР всерьёз опасались за свои жизни и не знали, где и когда они могут встретиться с этим генералом.

Говорит мне начальник управления:

– Головачёв, предстоит тебе выполнить секретнейшее задание. Даже мне не приходилось сталкиваться с такими проблемами. Ничему не удивляйся и не задавай никаких вопросов. На всё отвечай только: "Есть!". Понял?

– Понял. А ...

– Ты что, тупой? Я же сказал - никаких вопросов.

– Есть!

– Что есть?

– Никаких вопросов.

– Ох, подведёшь ты меня, Головачёв, а я за тебя, как за себя, поручился.

– Не подведу, товарищ генерал.

– Тогда езжай. Машина стоит внизу у седьмого подъезда. Ни с кем и ни о чём не разговаривать.

Выхожу я через седьмой подъезд. Стоит у подъезда чёрная "эмка", водитель

в штатском. Сел. Поехали. Выехали за город. Поехали в сторону Кунцево. Подъехали к какому-то забору с воротами. Ворота бесшумно открылись. Подъехали к флигелю рядом с большим домом. Встретил генерал НКВД. Где-то я его уже видел.

– Оружие есть?

– Нет.

– Тогда пошли.

Вышли из флигелька, и пошли в сторону усадебного дома. В доме никого нет. Подвёл меня генерал к двери, приоткрыл и шепнул:

– Заходи.

Вошёл. Большая комната с большим письменным столом. Книжная стенка. Стол для совещаний человек на двадцать. Мебель массивная, делалась на заказ из дорогих сортов дерева. Уж дуб и красное дерево я от морёной сосны отличить могу. Внезапно раздался негромкий голос с выраженным кавказским акцентом:

– Так вот как выглядит самый надёжный человек СССР. А я думал, что этот человек только я.

Боже, да это же сам Сталин. А я стою и молчу. На такой вопрос отвечать нельзя. Вождь сам с собой разговаривает, размышляет, и влезать в его раздумье непозволительно.

– Ты что молчишь, язык проглотил или разговаривать не умеешь?
– спросил Сталин.

– Я умею только слушать и делать, - говорю ему.

– Маладец, - после некоторого раздумья сказал Сталин, - тогда молчи и слушай. Это знаем только ты и я. Если хоть слово проронишь любому начальнику или под пытками, то считай, что тебя на этом свете уже нет.

В знак согласия я кивнул головой.

– Тебе будет выдан документ о том, что всё, что ты делаешь, ты делаешь в интересах СССР и по личному приказу товарища Сталина. Все органы, организации и командиры всех степеней должны оказывать тебе всемерную помощь. Справка именная, с твоей фотографией, государственной печатью и моей подписью. Твоя задача - сдаться в плен к немцам и добиться личной встречи с Гитлером. Передайте ему, что я предлагаю провести личную неофициальную встречу в районе Орши с обеспечением безопасности представителям двух сторон, для чего отправить вместе с тобой полномочного представителя для решения организационных вопросов. Задача ясна?

Я кивнул головой.

– Ступай. От тебя очень много зависит.

Сталин повернулся и вышел. Вышел и я. Генерал НКВД снова провёл меня во флигель, где уже ждал фотограф. Магниевая вспышка. Чай с бутербродами. Через полчаса фотограф принёс мою фотографию. Довольно приятная внешность. Здесь же генерал приклеил мою фотографию в отпечатанную на машинке справку и почти бегом убежал с ней в усадебный дом. Вернулся спокойно. Передал мне справку и ушёл.

Справка на двух языках - русском и немецком. Получается, что с этой минуты я предоставлен сам себе. У меня нет начальников, кроме товарища Сталина. А впереди ждёт неизвестность, а, может, и смерть, если немцы мне не поверят. Просто шлёпнут как авантюриста и "никто не узнает, где могилка моя".

Маршал, командующий Западным направлением, без разговоров и расспросов дал мне порученца, с которым я выехал в расположение передовых частей, ведущих оборонительные бои на направлении Орши. По распоряжению порученца одна из оборонявшихся рот покинула свои позиции и отошла вглубь обороны стрелкового батальона метров на пятьсот. Артиллерия была готова сосредоточить весь огонь в случае атаки немцев на покинутые позиции. Но атаки не последовало. Немцы почувствовали какой-то подвох и ждали наши действия.