Смотрящий. Блатной романс
Шрифт:
– «Ништяк», я - «Лесоповал», - скомандовал Шрам в кулак.
– Всем отбой. Уходим!
А Виталий Ефремович чесал на выход, смакуя горький мед победы. Увы и ах, правда с криминалом в Виршах всплыла на всенародное обозрение, как дохлая кошка в пруду. Но зато договор подписан и бабки получены. И кроме того, этот гнусный, ненавистный неуловимый Храм наконец вляпался дальше некуда - выходы из «Невского Паласа» перекрыты верными людьми.
Но тут внагляк на пассажирский вход в отель зарулила «девятка» с заляпанными грязью номерами. Штатные отельные охранники,
И «жигуль» с места ракетно рванул вперед. Не жалея радиатора, вышиб ажурную решетку на противоположном входе в отель и сквозь витринное стекло отвалил к едрене фене. Чихая сорванным глушаком на все окружающие улицы.
Все дело в том, что Шрам давно мечтал ПРОЕХАТЬ насквозь жлобски навороченный «Невский Палас».
Глава 19
За семь бед лишь один, один ответ.
Кто ответил, того давно уж нет.
Ну а с нас кто тогда спросил,
Если в целом хватает сил?
Кто нас простил?
– Знакомьтесь, господа. Сергей Федорович Шрамов! Евгений Ильич Фейгин!
Мужчины пожали друг другу руки, типа безмерно рады встрече, «Опасный мальчик», - с одного взгляда понял ответственный работник комитета по культуре. Евгений Ильич сел сразу, а Сергей еще галантно придвинул ореховый стул Алине. Это происходило в кабаке «Квебек», не последнем заведении такого рода, где порцаика стейка в зависимости от соусов и гарниров стоила от пятнашки до четвертного бакинскими. А за пузырь хорошего пойла вынь да положь сотку и не жужжи.
– Друзья Алины - мои друзья, - понес вежливую пургу Евгений Ильич, - и я с превеликим удовольствием истратил бы на этот кабак целый вечер, но государственные интересы зовут. Поэтому нельзя ли ближе к телу?
Шрам смотрел, как этот напыщенный кровосос ерзает руками по скатерти, трет руку об руку, перекладывает меню, и загадочно улыбался. Повод ерзать у ответственного работника комитета по культуре был немалый. Когда Алина вызванивала чиновника, она по настоятельной просьбе Шрама сказала, что «в Питер из богатой золотом и цветными металлами Сибири приехал человек, некогда бывший приятелем фотографа Горбункова, живо интересующийся всем, с фотографом связанным».
Вообще-то сам Евгений Ильич мог и не быть засвечен в пресловутых эрмитажных списках. Вообще-то теоретически он даже мог быть их ньшешним хозяином. Но хоть краем носа обязан был слыхать. И уж всяко такому знатному игроку на закулисном рынке Питера было совершенно ни к чему, чтобы кто-то вскрыл еще один экземпляр списков, как катала, вскрывающий трех тузов, когда два уже вышли в отбой. И здесь Сергею Шрамову предстояло повести игру очень тонко,
– Друзья Алины - тоже мои друзья, - выдержав холодную паузу, наконец открыл рот и Шрам.
– Я бы сейчас действовал совершенно иначе, не узнай случайно, что среди интересующих меня людей оказались друзья Алины.
– Эти слова можно было истолковать и как угрозу, и как предложение о сотрудничестве.
Непривыкший кривить душой Сергей гадал, надолго ли его хватит плести такие ажурные словесные цепочки? А вот Евгений Ильич от услышанного забеспокоился еще крепче и положил перед собой вилку накрест с ножом. А чего тянуть, если собеседник сразу так себя ставит?
Неприметный похмельщик у стойки раздавил окурок в пепельнице, в один глоток убрал доселе мусолимую рюмку «Арманьяка», расплатился без сдачи и отвалил на выход. Не прозевавший эту домашнюю заготовку Сергей в свою очередь уронил вилку на пол и кивнул официанту, чтоб заменили.
– Осетрину по-домашнему, - закрыла внушительное меню Алина. Сегодня она была в платье цвета неспелых персиков. В ушах подмигивали камушки, вокруг лодыжки белым угрем обвился серебряный браслет.
– Лосось под клюквой, - сказал Сергей официанту, тоже в прикол заказывая в мясном ресторане рыбу.
– И двести «Абсолюта».
– «Абсолют» - курант? Лимонный?
– из манерности распахнул халдей блокнот и занес карандашик над чистой страничкой.
– Без гнилой краски,- неуважительно поморщился Сергей.
– Мне к рыбе какое-нибудь красное сухое, - расправила перед собой салфетку Алина.
– Французское, грузинское?
– оборвал запись Сережкиных пожеланий на середине халдей.
– Испанское, - подумав, решила девица.
– А мне минералки бутылку, - виновато показал на умышленно дешевенькие наручные часы «Сейко» Евгений Ильич. Типа, государственные дела подстегивают.
Сергей посмотрел за спину Евгения Ильича и захотел на весь зал жестко выматериться. Специально выписанный на подстраховку его боец Шатл как ни в чем не бывало водил вымытым пальцем по строчкам меню за крайним столиком и захлебывался слюной. Тогда Сергей еще раз уронил вилку.
Шатл наконец вспомнил, что он здесь не просто так, вспомнил, что следует делать, когда Сергей уронит вилку, с сожалением расстался с меню, типа не понравилось, и вышел из кабака. На улице достал из пачки последнюю сигарету, прикурил, а смятую пачку засандалил в урну. Теперь он был свободен.
Вообще-то Шатл не курил, но сейчас было надо. Как бы в ответ на маячок сигаретного огонька в зубах Шатла из дальней подворотни вышмыгнул грузный попик. В шерстяной рясе, с оловянной кружкой в вытянутой руке и шапке без полей. А как она правильно по-церковному называется, не знал и сам ряженный в попика громадянин.
Миновав манящие электрическим северным сиянием двери и вывеску кабака «Квебек», попик картинно сплюнул, перекрестился, подшкандыбал к припарковавшемуся метрах в двадцати джипу-«чирку» и постучал в стекло.