Снег
Шрифт:
— За знакомство, — Андрей причалил с глухим стуком. Пиво качнулось, пена плеснула за бортики.
— Верните меня в СССР, где жизнь людей была светлей. Где не боялись отпускать детей без взрослых погулять, — затянул бородач.
— Печально, — Андрей пьяненько покивал, — есть ченьть повеселее?
— Есть. Маша и Миша играли на крыше. После двух выстрелов стало потише.
— И это повеселее?
— Не смешно?
— Неа.
— Ну, тогда вот:
Скорый поезд Тбилиси — Баку.
Дверью зажало башку мужику.
Тронулся
Долго я взглядом его провожал.
— Ха-а-а, — усмехнулся Андрей, — продекламировал:
Милая девочка с именем Рита
попу чесала куском динамита.
Взрыв прозвучал на улице Жданова -
ноги в Медведково, попа в Чертаново.
— Ха-ха-ха, — заржал Чека, — у тебя, блин тоже совсем не о грустном, ага. — И тут же закатал свой стишок:
Мальчик Володя купил кимоно.
Пару приемов увидел в кино…
С криком «Кия!» и ударом ноги -
папины яйца стекли в сапоги.
Они загоготали хором.
— Супер, — Андрей поднял растопыренную ладонь, — дай пять.
Звонко хлопнули руками.
— Свой человек, — вытирал слезу Чека, — айда к нам.
— Это куда? — все еще подхихикивая поинтересовался Андрей.
— В «Красные ватники». Мы как раз, таких, как ты ищем. Так сказать, людей своего круга — сэсэсэровцев.
— И много вас?
— Прилично, — Чека посерьёзнел, — не пожалеешь. — Склонился к Андрею раскрасневшимся мясистым лицом с укладистой бородой — один в один поп. — Ребята у нас классные. Есть что выпить, пожевать есть. Скучно точно не будет. Вот держи, — он вытащил из кармана телогрейки визитку, продвинул по бочке. Андрей мутным глазом не без труда прочитал: «Назад в СССР Кирова 19А».
— Впритычку с парком «Победы». Там сейчас дорогу ширят. Пойдешь, фонарик не забудь. Темень, как у негра в опе. Там слева поворот закрашенный. Раньше флажок ставили. Тырят, сволочи. Калина в автозапчасти прокопался, баллончиков набрал, теперь без проблем. Короче, ищи красный угол. Я пойду, пора, — Чека поднялся, — но ты имей в виду — СССР навсегда, — сжал кулаг, руку согнул в локте.
— Но пасаран, — Андрей ответил жестом революционеров.
И он таки посетил Кирова 19А. Понравился ему Чека, и тема про эсэсэсэр зашла. Его встретила полная тетя-мотя с отсиженным огромным задом, в юбке, с бутылочными донцами в роговой оправе — Нора Яновна. Строгая и официальная, она немного оттаяла, узнав, что Андрея пригласил Чека`.
Почти все пространство трешки было заставлено, завалено артефактами восьмидесятых, семидесятых, шестидесятых вплоть до революционных и даже царских времен. Такой местечковый музей энтузиаста. И пахло специфически — нафталином, старыми вещами, газетами.
Андрей, словно нырнул в прошлое. Сразу перестал слышать экскурсовода и с горящими глазами ходил от экспоната к экспонату. Восхищался, вспоминал себя детсадовцем: резиновый синий мячик с красной полосой, шорты на лямках, колготки, деревянные кубики… Школьником: октябрятская звездочка, пионерский галстук, счетные палочки. Комсомольцем: дипломат,
Чего только не было в этом музее и его первый фотоаппарат «Смена -8», и увеличитель для печати фотографий, и ванночки для растворов, и порошки в пожелтевших пакетиках: закрепитель, проявитель, и электросушилка — все точь-в-точь как у него, и дисковый телефон, как у Торгашовых, и целлулоидная неваляшка, которую ломали на кусочки, засовывали в банку из-под кофе с дыркой от гвоздя, ставили на доску, зажигали, крепко ногой закупоривали крышкой и отпускали в пруд «газовать». Офицерская линейка здесь тоже была, бобинные магнитофоны, кассетники, проигрыватели пластинок, патефоны, линзовый КВН — 49, ножной «Веритас», ручная «Чайка», станки под «Неву», помазки, заводная бритва «Спутник», электрическая «Харьков»… Он все это видел и даже пользовался многим.
После первого беглого осмотра Андрей был словно в тумане.
Нора Яновна пригласила его в буфет, в который можно было попасть, выйдя из музея, пересечь лестничную площадку и войти в соседнюю двушку. Заварку «Индийского чая» разбавляли кипятком из пятилитрового самовара. Пили из граненых стаканов, в эпических подстаканниках вприкуску с колотым рафинадом, и вспоминали СССР. Андрей не мог отделаться от временного «камбэка» и с удовольствием прибывал под впечатлением. Ему хотелось встать, пройти по музею еще раз. Все рассмотреть дотошно и, если можно, потрогать, повертеть экспонаты в руках.
Скоро в буфет начала стекаться публика. Нора Яновна знакомила Андрея с вновь прибывшими. Ими были мужчины разных возрастов, одетые по-разному и по-разному с ним знакомились — кто жал руку, кто приподнимал шляпу, кто обнимал, кто просто кивал.
Чаепитие с бутербродами, сыром и шпротами под скрипучие пластинки Сличенко, Утесова, Шульженко (они это называли «маевкой»), плавно перетекло в застолье. Откуда-то взялась бутылка «Пшеничной», затем «Посольской», соленые огурцы… Первый тост подняла Нора Яновна, как Андрей догадался, она всеми верховодила. Женщина поправила очки, обвела присутствующих взглядом:
— Товарищи, друзья, коллеги, я рада, что в нашей тесной и теплой компании «Назад в СССР» появился еще один член. Товарищ компетентный и, поверьте мне, здесь неслучайный. Я, Андрей, — остановила взгляд на госте, — немножко за вами понаблюдала и поняла, что вы из нашего общего прошлого. Хочу выпить за вас, за нашу дружбу. Осваивайтесь и приживайтесь. Ура, товарищи! — она приветственно приподняла чекушу с «Посольской», затем ловко опрокинула ее в рот. Выпила, слегка поморщилась, села, понюхала краюху черного хлеба, хрустнула огурчиком. Остальные последовали ее примеру, зашумели, застучали вилками по тарелкам. «Все как тогда», — подумал Андрей и тоже «хлопнул», «заложил за воротник», «опрокинул».