Снегурочка на заказ

Либрем Альма

Я потянулась за поцелуем как-то неожиданно даже для себя самой — и прильнула к его губам первой, обвивая руками его шею. Вышло как-то пьяно, но зато очень уверенно и жарко. Даниил даже и не думал меня отталкивать, наоборот, крепче прижал к себе и ответил на поцелуй, прижимая к меня к своему телу, стискивая в объятиях так крепко, чтобы я даже попытаться не могла вырваться на свободу. Но свобода — это последнее, чего мне хотелось сейчас. Наоборот!

Одинокой быть не так прекрасно, как может показаться кому-то. И если именно

это подразумевает свобода, то пошла она к чертям собачьим! Вместе со всеми принципами, со всеми предрассудками…

Наверное, я ляпнула это вслух, потому что Котовский как-то насторожился, руки его напряглись, но он так ничего и не сказал. Я выгнулась ему навстречу, чувствуя, как ладони скользят вдоль спины, спускаются ниже, чуть сжимают. Ткань платья скользнула вверх по ногам, обнажая бедра ещё больше, но меня это сейчас совершенно не волновало.

Я нависла над Котовским, чувствуя, что сейчас рассмеюсь ему прямо в лицо от переполняющего меня странного чувства свободы и радости, вновь закусила губу в попытке протрезветь, но бесполезно — не помогало. Следующий поцелуй получился с привкусом крови и смеха, и Даниил ответил на него уже не так уверенно, как на первый.

Удивительно, но я даже не вздрогнула, чувствуя, как его ладонь скользит по моему бедру, наоборот. Волосы упали на глаза, и я тряхнула головой, пытаясь избавиться от этой преграды, чтобы смотреть только на него.

— Оля, — сквозь шум в ушах до меня доносился обеспокоенный голос Котовского. — С тобой всё хорошо?

— Замечательно! — по слогам произнесла я. — Так хорошо я не чувствовала себя ещё никогда!

Чтобы подтвердить правдивость своих слов, я рухнула обратно на подушки, поймала Даниила за воротник рубашки и потянула к себе.

— Ты пила что-то?

— Я? Я пила чай, — хмыкнула я. — Это не имеет значения.

— Оля, ты пьяна.

— Я? Да никогда, — мое легкомысленное фырканье показалось бы подозрительным кому угодно, но меня сейчас это совершенно не волновало. Плевать. — Я не пью! Это я пьяна от счастья, Даня. От любви пьяна.

Котовский склонился надо мной, но на сей раз ловко увернулся от поцелуя, поймал меня за запястья, прижимая к кровати, и как-то опасливо всмотрелся в лицо.

— Скажи мне, что ты пила?

— Ничего! — гордо ответила я и, подумав, что сейчас как раз отличное время для признаний, гордо сообщила ему:

— Я тебя люблю.

Котовский изогнул брови, кажется, с трудом сдерживая удивленное хмыканье, может быть, не желая меня обидеть, но мне почему-то показалось, что сейчас не существует ровным счетом ничего, что в самом деле могло бы меня обидеть. Нет уж! Я просто буду счастливой.

— Тебе плохо? — последнее касание губ ко лбу было уже скорее отцовским. — Оля, ты меня слышишь?

— Мне хорошо, — фыркнула я. — Мне просто хочется признаться тебе в своих чувствах!

Даниил помрачнел, и я забеспокоилась, почувствовав себя на мгновение

полной дурой. Даже плакать захотелось. Ишь, возомнила о себе, в любви она ему признается.

— Олечка, — его голос уговаривал, увещевал меня, но картинка плыла перед глазами и я соображала очень, очень плохо. — Тебе надо поспать. Ты выпила что-то не то, и тебе сейчас нехорошо. Давай ляжем спать, а?

— Я тебе не нравлюсь? — задала я самый логичный вопрос изо всех, которые только могли прийти мне в эту секунду в голову.

— Нравишься, — возразил Котовский. — Ты чудесная, добрая, очень красивая и очень умная девушка. И порядочная… — он поймал меня за руку.

— Но?

— Без но, — прошептал Даниил.

— Но я тебе безра…

— Ш-ш-ш… — Даниил прижал палец к моим губам. — Тихо. Ты мне не безразлична, — он как-то особенно печально взглянул на меня и поспешно дополнил: — Я тоже тебя люблю. Но давай мы поспим? Хорошо? Сейчас поспим, а утром поговорим об этом.

Я вообще-то возразить планировала, но вместо этого почему-то закрыла глаза и с удивлением отметила: как быстро всё так потемнело? Неужели уже село солнце?..

А потом мысли окончательно перепутались, и я даже не понимала, сплю я или нет.

Глава двадцать первая

Всю ночь мне снился удивительно приятный сон. Кожу обжигали горячие поцелуи Даниила, я сама льнула к нему, словно забыла обо всех своих принципах, а он почему-то уговаривал меня лечь спать, просил подождать до утра, а то потом жалеть буду. О чем я должна жалеть?

Я чувствовала себя самой настоящей влюбленной дурочкой. Взаимно влюбленной! Чётко слышала, что Даниил отвечал мне тем же, и буквально мечтала услышать это ещё раз, чтобы удостовериться в том, что это правда…

Даже жаль было, что сон так резко оборвался. Он сменился темнотой, а потом — теплым, уютным утром, от которого я даже толком не знала чего ожидать.

Определенно, Котовский был ненамного дальше, чем в сне. Он лежал рядом, прижав меня к своей груди, и я вслушивалась в его равномерное дыхание и в гулкое биение сердца и неожиданно для себя самой наслаждалась этим спокойствием и непривычной для себя близости к мужчине.

К мужчине, в которого я, кажется, влюбилась. Главное, не сказать ему об этом…

Я с трудом отлепила щеку от его груди и с удивлением обнаружила, что мы оба были одеты. Легкое касание пальцев к щеке позволило убедиться в том, что там осталась вмятина от пуговицы, и я вздохнула, удивляясь тому, что позволила себе такие вольности, ещё и совершенно не задумываясь о последствиях, так сказать, для здоровья.

И я в платье, как раз в том, в котором была в своем сне. Странно, конечно…

— Проснулась? — хриплым ото сна голосом поинтересовался Даниил. Он, должно быть, и не спал уже последние несколько минут, потому как смотрел на меня вполне ясными глазами и улыбался. — Голова не болит?