Снегурочка на заказ

Либрем Альма

Увы, но я всё ещё не могла найти в себе силы на то, чтобы быть хоть немножечко более решительной, чем обычно. И так вчера уже наговорила всего, что только могла, и до сих пор чувствовала себя последней идиоткой.

И чего меня так понесло?

Я зафиксировала в голове только тот факт, как спускалась вниз, кажется, попить кофе, а потом — плела какую-то ерунду Даниилу. Пила ли я тот чертов кофе, или, может быть, произошло что-то другое? Ну, в конце концов, не могла же я за какие-то десять-пятнадцать минут, или сколько я отсутствовала в комнате, успеть найти алкоголь или, что ещё хуже,

какие-нибудь наркотики? Я ж не употребляю ничего такого! Да что там, в своей жизни даже не пила ничего крепче обыкновенного вина.

Котовский же, кажется, вообще сейчас думал только о том, чтобы привести в порядок вот тот ужас, который был у меня на голове. Он потрясающе осторожно, ласково и терпеливо перебирал светлые пряди, расчесывал мои волосы так бережно, словно я обещала отрубить ему голову за малейший промах.

И где только научился?

— Я вижу, у тебя большой опыт, — усмехнулась я, почувствовав укол ревности. — Волосы расчесываешь лучше, чем профессиональный парикмахер. Было на ком потренироваться?

— Ну конечно, было, — рассмеялся Котовский. — В детстве на сестре, у мамы часто не было времени, а Дана не могла сама справиться с длинными волосами. Теперь вот на девочках. Им же пять, а не двадцать, раз дернешь — потом точно расчесывать не будешь. Сбегут!

Я с трудом сдержала удивленный смешок. Надо же! Я уже была готова подозревать Даниила невесть в чем, а повода-то на самом деле не было. Хорошо хоть я не успела сказать ему ничего плохого, а то выставила бы себя последней дурой, до ужаса придирчивой и не способной адекватно воспринимать реальность…

— Ревнуешь? — вдруг хитро поинтересовался Котовский, перебрасывая волосы мне через левое плечо и обнимая одной рукой за талию, будто не позволяя сбежать.

— Ну мало ли, — попыталась отшутиться я, — вдруг всем тем васнецовским блондинкам именно ты помогал… Привести волосы в порядок. И продвигаться по карьерной лестнице не слишком стандартным путем.

— Да? — изогнул брови Даниил. — Вот какого ты обо мне высокого мнения?

Я почувствовала, что стремительно краснею. Проклятье! Кто меня за язык-то тянул? Зачем было вспоминать о женщинах, к которым Котовский, судя по всему, вообще никакого отношения не имел.

— Ну зачем же, — пробормотала я, с трудом сдерживаясь, чтобы не отвести глаза. — Зачем так радикально…

Даниил рывком повернул меня к себе и заглянул в глаза. Выглядел он в этот момент очень уверенно, будто решил раз и навсегда расставить точки в наших недоотношениях, и я подумала: вот он, тот момент, когда мы вновь вернёмся в состояние злого шефа и серой мыши, которая будет прятаться по углам офиса, чтобы только не попасться никому на глаза. Или, возможно, мне и прятаться будет негде, потому что меня уволят без выходного пособия.

— Посмотри на меня, — велел Котовский.

— Я смотрю, — вперив глаза в воротник его рубашки, заявила я.

— В глаза посмотри.

Хотелось запротестовать, но я всё-таки заставила себя поднять голову и посмотреть ему в глаза. Котовский… улыбался. Издевательски так, вредно улыбался, и мне захотелось провалиться под землю от стыда, хотя вроде бы ничего такого и не произошло.

— Ну что, моя драгоценная недоверчивая невеста, —

протянул он, — похож я на человека, которому для того, чтобы найти себе женщину, надо обязательно брать её на работу и предлагать карьерное предложение?

— Нет, — ответила я. — Но на человека, которому надо привозить домой поддельную невесту, ты тоже совершенно не похож. Тем не менее, так и получилось. Ещё и нашел себе, — я с трудом сдержала смешок, — какую-то крысу! Не мог пригласить нормальную девушку?

— А ты не задумывалась над тем, что я привез в свой дом, как ты выражаешься, крысу, именно потому, что я хотел привезти именно её? — спросил Даниил.

На сей раз он, кажется, даже и не думал шутить, наоборот, говорил очень серьёзно, спокойно. В глазах его светилась поразительная уверенность, и я в какую-то секунду почувствовала себя последней идиоткой, которая подозревает хорошего человека невесть в чём. А могла бы…

Могла бы воспользоваться ситуацией и давно быть уже не невестой "для родителей", а настоящей. Наверное. По крайней мере, если верить словам Котовского.

— Поняла? — шепотом спросил Даниил, вглядываясь в мое лицо, и я медленно склонила голову в согласном кивке…

Чтобы потянуться к нему и поцеловать первой, но на этот раз — не для того, чтобы каким-нибудь образом улизнуть от ответственности или сменить тему разговора, а просто чтобы убедить его: поверила. Возможно, я не настолько чутка к полунамекам, как Котовскому бы хотелось, но не последняя ведь дурочка.

Он истолковал всё верно. Я осознала это по тому, как крепко он обнимал меня, прижимая к себе, как страстно целовал, уже совершенно не боясь спугнуть, потому что, очевидно, понимал: я не сбегу, должно быть, никуда от него уже и не денусь. Как бы мне ни хотелось поспорить, но я чувствовала, что пропала. От здравого смысла в моей голове уже ровным счетом ничего не осталось, и виноват в этом именно Котовский.

— Вчера, — прошептала я, когда Даниил наконец-то ослабил хватку и позволил мне хотя бы сделать полноценный вдох, — ты убеждал меня в том, что я буду жалеть.

— Вчера, — возразил Даниил, — я видел, что ты почти не соображаешь. Конечно, ты бы жалела. Потому что считала бы, что это алкоголь или какая-то другая гадость сделали за тебя выбор.

— А теперь его делаю я сама?

— Разве нет?

— Да, — сдалась всё-таки я. — Да, ты прав.

Мне даже неинтересно было узнать теперь, почему я так странно вела себя вчера вечером. Большая часть воспоминаний напрочь стерлась из памяти, но это не имело никакого значения. Мне хотелось наслаждаться тем, что Даниил рядом, тем, что он — мой, даже если всё это — временная иллюзия, которая вот-вот растает… Или нет?

Будто пытаясь вернуть меня в реальность, Даниил вновь прильнул к моим губам страстным поцелуем, и я обвила его шею руками, цепляясь за мужчину, как будто он собирался раствориться в воздухе, наслаждалась жаром его рук, скользящих по моей спине, и, казалось, была готова полностью раствориться в неожиданных, совершенно незнакомых мне, признаться, чувствах.

Наверное, я впервые была действительно готова зайти достаточно далеко — и не знаю, сумела ли бы одуматься, если б не хлопнувшая громко дверь.