Снежная Королева

Соланж Тиана

— Хватит, Даша!!! — впервые на моей памяти отец повысил на меня голос и саданул кулаком по столу. Тарелки жалобно звякнули, а я от неожиданности чуть язык не откусила и подпрыгнула на месте.

Отец был зол. Нет, не так, он был в бешенстве. Я понимала, что причина его злости не я, вернее, не столько я, сколько эта злость направлена на обстоятельства нашего разговора, что я вынудила его говорить откровенно.

Наконец, он откинулся на стул и устало прикрыл глаза.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты никогда не узнала этой истории. Но, видно, такова судьба. Я до последнего надеялся, что «это» обойдет тебя, но, видимо,

ошибся. Я понимаю, что узнать тебе лучше от меня, чем от кого-то постороннего. Идем, — он поднялся и вышел. Я, словно, сомнамбула двинулась следом, не совсем понимая, что произошло несколько минут назад.

Меня привели в святая святых этого дома, в спальню отца. В нашем доме это было негласное правило — входить сюда мне было запрещено. Уборкой, ремонтом, сменой портьер — всем этим занимался исключительно отец. Сам. Я никогда не нарушала это его требование, даже когда любопытство плескалось через край. Вот и сейчас я остановилась на пороге его комнаты, не решаясь войти и рассматривая спартанское убранство. Кровать, стол у окна, огромный ЖК-телевизор на противоположной стене и старенький видеоплеер (вот уж где раритет!).

А еще картины… я только бегло насчитала несколько десятков. С удивлением смотрела на самодельный мольберт, что стоял у окна, я ведь даже не подозревала, что папа умеет рисовать. На всех картинах была… я. Вернее, не я, а та, на кого я очень сильно похожа внешне. Тот же овал лица, длинные белые волосы, хоть и не достигшие талии, как у меня. Немного пухлые губы, причем у девушки с картины верхняя чуть полнее нижней, будто разочарована она или обижена. Маленький аккуратный носик, скулы чуть острее, хотя и пухлостью щек я не обладала. И синие глаза, которые смотрели с картин на меня чуть насмешливо и немного грустно. Присмотревшись, я все-таки отметила, что цвет ее глаз немного светлее, как летнее небо в ясный день. А в моих — больше синевы.

— Поразительное сходство, не правда ли? — тихо произнес отец, замерев спиной ко мне напротив стены с портретами.

— Она намного красивее меня, ведь даже сейчас заметно, что ты любил ее больше, — с долей ревности произнесла я, отворачиваясь от удивленного взгляда отца. Ну да, глупо, но… он писал и хранил картины с ее изображением, а я даже не знала, что папа умеет рисовать. — Ты с такой скрупулезностью переносил на холст ее черты, наверное, тебе неприятно смотреть на меня, ведь я всего лишь ее бледная копия….

— Не говори глупости, — рыкнул отец, обнимая меня за плечи. Больше всего мне хотелось спрятаться в темном укромном уголке, как когда-то в детстве, чтобы от души пожалеть себя и свое «побитое» эго. — Ты очень похожа на маму, впрочем, как и все вы…. Но ты слишком отличаешься от нее. Внутри тебя горит огонь, жажда жизни, а она…. Она такой не была…

— Кто «вы»? — сипло спросила я, вычленив это единственное слово из всего сказанного папой.

Он ничего не ответил, только подошел к телевизору, подключил к нему старый видеомагнитофон, а потом задумчиво покрутил в руках кассету. Я такого раритета уже сто лет не видела. У меня даже лицо вытянулось от удивления.

Когда-то я страшно завидовала Ленке Зуевой, моей однокласснице. Ее родители смогли где-то купить видеоплеер и кассеты с мультфильмами Диснея и подарить ей на день рождения. Помню, что мы все страшно завидовали ей, но с интересом смотрели мультики на ее празднике.

— Ты проходи, Даша, — голос

папы вырвал меня из воспоминаний, и он указал мне на одинокий стул, стоящий посередине комнаты. — Это не займет много времени, но… после этого ты, возможно, изменишь свое мнение… обо мне.

Я снова удивилась его словам, но возразить не успела, потому что в комнате я была уже одна. Экран телевизора сначала потемнел, потом пошла рябь, а потом…. Изображение показало мне молодого мужчину с острыми чертами лица, с болезненным цветом лица и потухшим взглядом. Он молча смотрел с экрана телевизора, но на секунду мне показалось, что мы сидим друг напротив друга. И в следующий момент тишину разорвали тихие слова:

— Здравствуй, моя девочка. Здравствуй, доченька. Если ты смотришь эту запись, значит, меня и мамы больше нет в живых. И пришло время тебе узнать правду. Правду о том, что мы пытались, но не смогли защитить тебя от беды. Я уверен, что Михаил… что твой папа воспитал тебя в любви и заботе, что он дал тебе все, о чем может мечтать любимый ребенок. И, поверь, мы с мамой сделали бы для тебя тоже самое….

Глеб.

Вошедший молодой мужчина остановился, пройдя несколько шагов вглубь кабинета. Он пристально посмотрел на сидящего перед ним пожилого мужчину, который, несмотря на свою немощность, не потерял ауры властности. Седые волосы были забраны назад, открывая широкий умный лоб, который пересекала глубокая морщина. Из-под кустистых бровей на него пристально смотрели пронзительные бледно-голубые глаза.

Подойдя к нему ближе, Глеб вытянулся по стойке смирно, усмехнувшись про себя, что делает это подсознательно. Генерал снова пристально посмотрел на молодого мужчину, чему-то усмехнулся, но никак не прокомментировал.

— Садись, разговор будет непростым, — тихо приказал Реин. Глеб отказываться не стал, хотя и понимал, что это против устава, но опустился на кресло напротив генерала.

— Я хочу, чтобы ты взялся за одно дело, — прочистив горло, сообщил генерал. — Оно семейное и… деликатное…

Глеб слегка приподнял брови, выражая свое удивление. Но внутри появилось странное удовлетворение, ведь все шло по тому плану, которому он придерживался. Даже то, что проработав тут больше четырех месяцев, он практически превратился в личного слугу избалованной племянницы генерала, также следовало его расчетам. Его специально приставили к ней, чтобы он изо дня в день возил ее по салонам красоты и бутикам. Девица не представляла собой ничего интересного, но Глеб был уверен, что за бесконечными поездками по магазинам, ее заигрываниями и непрозрачными намеками на постель, стояло нечто большее. Его явно или тайно проверяли. Была ли причина именно в работе или ему готовили какую-то каверзу покрупнее, но, вопреки всему, мужчина старался исполнять свои обязанности.

— Почему я? — мужчина спокойно посмотрел на генерала, стараясь не выдать своих эмоций.

— Потому, что только ты справишься с этой работой. Или для «бывшего» разведчика такая работа не под силу? — взгляд Реина на миг стал острым, оценивающим, но через секунду он прикрыл глаза отяжелевшими веками, превратившись в больного «старика».

— Даже так, — хмыкнул Глеб, откидываясь на спинку кресла. Он старался не показать своей заинтересованности, но его глаза предвкушающе блеснули. — Не решаюсь спросить, что еще вам известно обо мне?