Снежная Королева

Соланж Тиана

— А «откуда» спросить не хочешь? — вопросом на вопрос ответил генерал, позволяя себе скупую улыбку.

— Нет, это мне, как раз, известно. Думаю, для бывшего министра нет такой тайны, которой бы он не узнал, — пожав плечами, проговорил Глеб, рассматривая солнечные блики на полированной поверхности стола. — И, все же, почему мне? Вы оговорились, что дело семейное, разве есть резон доверять семейные тайны постороннему человеку?

Генерал несколько долгих минут молчал, смотря в окно, будто раздумывая над его словами. А потом достал из ящика стола и двинул в сторону Глеба пухлую папку. Мужчина, стараясь не выдать своего удивления, положил на нее ладонь, но

открывать не спешил. Внимательно посмотрел на Реина, и тот в ответ лишь слабо кивнул. Глеб открыл папку и замер.

С фотографии на первой странице на него смотрела она. Девушка из его снов. Тонкие черты лица, чуть остренький носик, пухлые губки с четким абрисом верхней губы, будто лук Купидона. Миндалевидные глаза с радужкой ярко-голубого цвета, опушенные длинными черными ресницами. Идеально-черные брови и белоснежная, будто фарфоровая, кожа резко контрастировали с белыми, как снег, волосами. Холодная красота, словно сошедшая со страниц северных сказок. Снежная Королева, — наконец, подобрал он определение.

Отец оказался прав, его тянуло к этой холодной, неприступной красавице. «Кровь будет притягивать тебя к ней». В последнее время она очень часто снилась ему, он не видел ее образа настолько четко, но был уверен, что это была она. На рассвете его ломало от боли, но мужчина мужественно терпел, всякий раз просыпаясь в ледяном поту.

— Налюбовался? — ворчливый голос генерала заставил Глеба очнуться от воспоминаний. Реин смотрел холодно, но не зло, и в его светлых глазах мелькнула…ревность? — Это моя дочь, моя Ирочка. Девочка моя, — казалось, старик погрузился в некий транс, снова переживая и вспоминая, Глеб готов был поклясться, что на его глазах сверкнули слезы.

А Глеб нахмурился. Если бы дочь Реина существовала в настоящем времени, то он о ней, наверняка, узнал. Но за все время никто в доме об его дочери ни разу не упомянул ни при нем, ни при самом генерале. Глеб знал, что жены и других детей или наследников, кроме странной племянницы, у Реина нет. Тогда зачем он его позвал? И что за тайна в этом семействе?!

— Все, что здесь будет сказано, — словно вторя его мыслям, донесся до Глеба голос Реина, который в тишине прозвучал как-то надломлено, — не должно покинуть стен этого кабинета.

— Конечно, — острый, как бритва взгляд светло-голубых глаз скрестился с его взглядом, но Глеб сохранил бесстрастное выражение лица и медленно кивнул.

Его взгляд снова притянула фотография юной девушки. Интересно, сколько ей здесь лет? Наверное, не больше семнадцати. Глеб нахмурился. С каким безразличием его отец сообщал вот этой девочке о ее смерти. Сможет ли он так же? И сколько лет сейчас той, которую он должен найти? Должно быть чуть больше тридцати, как и ему. Она, конечно, уже не ребенок, но все-таки… убить в женщине надежду, что она станет женой и матерью.

И тут мужчина задумался. Если верить рукописи, что передается в его семье, то Вестник и Видящая обычно рождаются в один год. Разница в их возрасте не больше пары месяцев. Так, может, эта девушка и есть та, которую он разыскивает? Хотя…. Глеб на секунду задумался.

— Моя девочка… ее не стало… она умерла совсем молоденькой, — Глеб с удивлением посмотрел на генерала, но перед ним сейчас сидел немощный старик, жить которому оставалось не так уж много. — У Эйрене остановилось сердце, доктора не смогли спасти ее. Как и мою жену до этого. Это просто проклятие какое-то! — Глеб усмехнулся про себя, впрочем, никак не показывая этого, — я знал, что женщины их рода долго не живут. У них слабое сердце, порок какой-то, — поморщился генерал.

Глеб

равнодушно пожал плечами. Если бы он мог, то непременно поведал генералу причину этого «порока», но вряд ли этот бравый вояка послушал бы его.

— Пра-пра (несколько раз) бабку моей жены Ирмы похитил один из приближенных Императора Александра I во время военной кампании против Швеции. Он привез красавицу-жену в Россию, где она покорила весь высший свет своей необычной внешностью. Поэтому ее муж предпочел сразу же запереть свою жену в родовом имении, так как боялся, что она встретит другого и сбежит. Увы, прошло много лет, но страх потерять этих женщин живет в их мужьях, — задумчиво проговорил генерал.

Глеб просматривал досье, слушая рассказ генерала. Здесь была и фотография матери Ирины, жены генерала Реина. Действительно, девушка была на нее очень похожа, отличие было лишь в цвете и разрезе глаз. У Эйрене они были цвета летнего неба, а у Ирмелин Реиной — серо-голубые. Но белые волосы и неприступная красота были их отличительной особенностью. И все же…

— Если ваша дочь умерла, то, что вы хотите сейчас найти? Доказательства того, что ее можно было спасти? Найти виновных в ее смерти? Или того… кто сделал это? — Глеб не прерывая, слушал рассказ Реина, но стоило тому замолчать, как он озвучил свой вопрос.

— Дело в том, что я практически не занимался воспитанием дочери. Моя жена, Ирмелин, — он кивнул на фото, которое в данный момент было в руке Глеба — и как догадался? — умерла, едва Ирочке исполнился годик.

Сильная женщина, — покачал головой Глеб, — обычно так долго они не живут. Или это Реин не хотел отпускать жену?

— Мне всегда казалось, что именно Эйрене виновата в смерти матери, — голос генерала снова прозвучал надтреснуто, будто он винил себя за эти нелепые обвинения, — я слишком любил свою жену, чтобы просто смириться с ее смертью. И я всегда знал, что она не испытывает ко мне и половины тех чувств, что испытывал я. Глупо было не замечать этого. И да, я боялся, что однажды она встретит другого и уйдет от меня.

Да, что-то подобное Глеб встречал в записях. Он не был уверен, но о чувствах в рукописи было упоминание. Кажется, «муж не чаял души в своей избраннице, а она оставалась холодна. Ибо, сердце ее навеки замерзло. Такова природа из Дара — он отбирает тепло и эмоции Видящей, оставляя внутри ее души лед. Такой же равнодушный и совершенный, как и их красота». Странно, — мужчина задумчиво посмотрел на Реина.

— Это я настоял на рождении ребенка, хотя Ирмелин была против. Просила немного повременить с рождением детей, — еще бы, она уже знала, что жить ей останется ровно год, — нахмурился Глеб. — Я боялся, что останусь один, без своей Ирмы. И я настоял, нет поставил ультиматум — либо ребенок, либо…. Это была трусость с моей стороны. Я сказал, что убью ее на глазах у всего гарнизона, — с трудом признался Реин в своем поступке, — ни мне, так никому! Это было эгоистично с моей стороны, но я был уверен, что ребенка такая, как Ирмелин, не бросит никогда. Я ведь и в момент ее смерти сказал ей об этом, что она бросает своего ребенка. А она только посмотрела с укором и не сказала ни слова, — Константин Сергеевич снова глубоко вздохнул, продолжая рассказ. — Во время беременности Ирмелин становилось все хуже, а врачи только разводили руками — слабое сердце. Может не выдержать родов. Она слабела, а я метался, как раненый зверь, ища способы облегчить ее состояние. Даже потребовал… — генерал снова вздохнул, с трудом проталкивая воздух в легкие, — но врачи сказали, что на позднем сроке это равносильно смерти.