Снежная Королева
Шрифт:
Я налила чай в стаканчик, что служил крышкой термоса, и протянула его Глебу. И тут же застыла, не зная, что делать дальше. В наступивших сумерках его лицо было бледным, а темные глаза смотрели… голодно, жадно, будто наступающая ночь смотрит его глазами, оценивая меня по каким-то ей одной известным критериям. Это было одновременно жутко и завораживающе-прекрасно. Глеб стоял напротив меня, практически не шевелясь, и, казалось, боялся, что я сбегу. На секунду я заметила мелькнувшую в его глазах досаду, а потом…. Его лицо неожиданно перекосило судорогой, а он так плотно сжал зубы, что скулы побелели. Мне показалось, что он сейчас упадет,
Глеб упал на одно колено, сдерживая рваный выдох и стон боли. Меня вдруг сковал страх за него, но я постаралась отогнать это липкое чувство. Его глаза закрылись, и он обмяк на моих руках, что я едва смогла удержать его голову от встречи с землей.
Глеб.
Она похожа на маленького пыхтящего ежика, который пытается свернуться клубком, выставив колючки в качестве самообороны. Он напугал ее своим напором, и девчонка смотрит на него своими невозможными синими глазами, а в голосе звенит лед. И это задевает его сильнее, чем хотелось бы. Чем было с другими женщинами. Её хотелось узнать получше, тех других — нет.
Когда Влад на его глазах попытался увезти Дашу, он впервые испугался за кого-то, за девушку, которую видел всего пару раз. Но она задела что-то невидимое в его душе, заставила посмотреть на окружающий мир другими глазами. Его мир давно превратился в грязно-серую унылую массу, через которую в кои-то веки пробился шаловливый солнечный лучик. И, если бы Влад захотел причинить ей вред, он убил бы его, не задумываясь. Ее он готов защищать от всех. И это не связь диктует ему свои правила, там нет ничего, кроме чувства долга и желания поскорее избавиться от «ноши». Наверное, это сердце требует оберегать ту, которой оно принадлежит. Вот, так внезапно, что даже сам удивлен этим ответом.
А он думал о ней весь день, вспоминая свое чувство, когда Влад похвалился, что Даша его девушка. Ревность… страшная, иссушающая, она ворочалась внутри, шепча, что надо убрать соперника с дороги, что Даша принадлежит только ему. И ему пришлось окатить себя ледяной водой из колодца, что был неподалеку от дома, чтобы хоть немного заглушить это чувство.
А потом пришла она. Боль.
Ему так не хотелось, чтобы Даша видела его слабость, но встретив ее испуганный взгляд, лишь улыбнулся уголками губ, потянувшись к ее щеке. Странно, но его успокаивали эти прикосновения к ее бархатистой коже. А еще… она смотрела, а в ее бездонных глазах плескалась тревога. За него? Она поймала его руку, прижав к своей щеке, а из ее глаз потекли слезы.
— Прости, я напугал тебя, — хрипло проговорил он, пытаясь подняться, но девушка удержала его, пытаясь улыбнуться.
— Немного. С тобой все будет хорошо? — с тревогой спросила она. Сил хватило только на согласный кивок.
Он не помнил, как добрался сначала до ее дома, оставив там девушку, а потом поехал к себе. Даша требовала, чтобы он остался, был под ее присмотром, но Глеб помнил просьбу Максима, что не должен портить ей жизнь, и отказался. Она провожала его, стоя у ворот, и только белые волосы переливались серебром в темноте.
Он едва успел скрыться в доме, ощущая присутствие кого-то постороннего возле дома, когда его накрыл новый виток боли. Выматывающей, ломающей, лишающей
Но снова придут они. Сны-видения из прошлой жизни. Из их с Дашей прошлого, одного на двоих.
… Невысокая женская фигурка в темном плаще с надвинутым на лицо капюшоном осторожно отделилась от тени дерева и шагнула наперерез трясущейся от страха и отвращения юной девушке, которая занесла руку с зажатым в ней ножом.
— Остановись! Не бери на душу грех, — прошелестел голос незнакомки из-под капюшона, и девушка резко обернулась. По некогда миловидному личику струились слезы, обезображивая его. От правого виска до левой щеки его пересекал длинный тонкий шрам, словно деля лицо на две половины. Девушка была невысокой, худенькой, на вид не старше восемнадцати лет. Ее светло-голубые глаза смотрели на стоящую перед ней фигуру в плаще со смесью страха, облегчения и отчаяния.
— Уходи! Я должна это сделать! Должна! — выкрикнула девушка, снова поворачиваясь к огромному дубу, некогда крепкому, зеленному, который сейчас был засохшим и покореженным.
— Этот проклятый… он… для этого проклятого места, — взвыла она, с омерзением смотря на сверток, лежащий у корней дерева.
— Остановись, Сири, этот ребенок не виноват…
— Да, что ты знаешь обо мне?! Ты!!! Проклятая ведьма! Думаешь, я не узнала тебя? Когда ты приходила в деревню, чтобы купить еды, — взвизгнула черноволосая Сигрид, полностью разворачиваясь к женщине. Йоханна больше не стала скрывать внешность и решительно откинула капюшон плаща. Сигрид ошеломленно уставилась на рыжеволосую ведьмочку, которая сейчас лишь отдаленно напоминала себя прежнюю. А ведь они были практически ровесницами. На девушку смотрела женщина с осунувшимся лицом и тусклыми серыми глазами, а в солнечного цвета волосах серебрилась седина. Принятая ею Тьма сама отказалась от ведьмы, забрав с собой ее красоту и молодость. Прошло всего восемь лет с тех событий, но перед Сири стояла старуха, опирающаяся на клюку.
— Не тебе судить меня, Сири, — хрипло прокаркала в ответ Йоханна, — за свои грехи я заплатила, да и плачу до сих пор, дорого. А вот ты, хочешь повесить больший грех не только на себя, но и на невинное дитя, — она узловатым пальцем указала на сверток.
— Я… я…
— Ты, Сигрид, ты пыталась поймать в свои сети мужчину, который никогда не станет твоим. Ты купила у незнакомой знахарки травы, в надежде приворожить его. Ты и поплатилась, — жестко закончила Йоханна.
— Как ты смеешь? — прохрипела черноволосая, опускаясь на землю и обхватывая голову руками. — Я не знала, не знала… он… я его любила, а он… словно озверел…
— Когда это произошло? — тихо спросила Йоханна, присаживаясь с ней рядом и гладя по волосам, пытаясь успокоить.
— Мне казалось, что я нравлюсь ему, — будто не расслышав, проговорила Сири. Он так смотрел на меня, так смотрел…. А потом вдруг охладел, даже голову перестал поворачивать, когда мы встречались. Словно, я пустое место. И я решилась. Там было все… там не было ничего такого, что могло бы навредить ему. А потом… он… я не хочу. Не хочу, чтобы этот ребенок жил, понимаешь? Я ненавижу его!!! — заорала она, подползая к ребенку и снова замахиваясь рукой с ножом. Она несколько раз воткнула нож в то место, где лежал сверток. Снова, снова, снова…