Снежная Королева
Шрифт:
— Зачем ты это сделала? — задал он все тот вопрос, на который я не могла ответить даже сама себе.
— Я не знаю, — тихо ответила я, несмело смотря на его четкий профиль, — наверное, все еще чувствую вину перед ней. Я, как никто, понимаю ее — тяжело жить, зная, что скоро умрешь. Я знаю и жду смерти многих людей, и чувствую вину перед каждым.
— Это не твоя вина, — твердо проговорил Глеб, разворачиваясь всем телом ко мне. Он смотрел прямо, и в его глазах не было намека на презрение или ненависть. Он не осуждал меня за мой дар, не боялся. Это было странно, но мне хотелось верить, что я никогда не увижу в его глазах и намека на эти чувства.
—
— Нет, это не твоя вина, — Глеб потянул меня к себе, устраивая на своих коленях, а я слишком устала и была измотана событиями, что не сопротивлялась. Он накрыл мои руки своими, пытаясь согреть. Теперь я понимала мамины воспоминания, когда она говорила, что Видящая будто замерзает изнутри, когда к ней приходит очередное видение. Поэтому они с каждым разом становятся равнодушнее, больше походят на Снежных Королев, которых не волнуют чувства других. А я была уверена, что это просто страх. Страх быть непонятой окружающими. — Люди умирают и без твоих видений. Сотни в день, тысячи по стране, и не только. Разве, ты в состоянии предсказать смерть каждому? В этом нет твоей вины, Даша. И сегодня, ты спасла девушку, не потому что увидела что-то иное, — явздрогнула. Он что, понял? — а потому, что подарила ей надежду. Ее легко отобрать, и сложно снова вернуть. Бедная моя девочка, увидеть смерть в пять лет, — его губы осторожно коснулись моего затылка.
— Не надо, не жалей меня, — я попыталась вырваться, но меня держали крепко и сопротивление даже не почувствовали. Лишь сильнее стиснули в объятиях. — Не жалей, я — монстр…
— Глупости, какой из тебя монстр, ты колючий ёжик, пыхтящий комочек иголок, — мне даже показалось, что я уловила едва заметную улыбку в его голосе, — Даш, прекращай себя обвинять в этом. Твоей вины здесь нет. И как бы мне хотелось защитить тебя от этого ужаса, но я не могу, — прошептал мужчина, целуя меня в висок.
Глеб прижал меня к себе, закутывая в свои объятия и тепло, исходящее от его тела. И я действительно согрелась. Мои переживания отступили на задний план, я больше не думала о том, что и кому «предсказала». Мне теперь хотелось осуществить свою мечту о своем лете, полном счастья. Его дыхание обожгло мое ухо, и я, насмеливаясь, повернула голову, ловя его губы. Поцеловала неумело, как могла, и он на секунду замер, будто оробев, а потом обрушился на мои губы ураганом, сметая все мои страхи и заглушая доводы рассудка. Он целовал страстно, и я отвечала с не меньшим пылом. Как он вел машину в темноте, при этом находя дорогу и не переставая меня целовать, я не знаю. Лишь в последний момент смогла убедить его не ехать в наш дом, не нужны нам сплетни и завистливые взгляды вслед. Да и не хотелось мне ехать в родной дом, и вовсе не потому, что там, кроме папы, не должно быть ни одного мужчины. Я хотела, чтобы у нас случилось все там, где будем только мы.
Глеб.
Эта ночь принадлежала только им двоим. Он не помнил, как ему удалось без происшествий довести автомобиль до дома, но хорошо запомнил их длинный путь до небольшой спаленки на втором этаже. Полный страсти и жадных поцелуев, ласковых прикосновений и дорожки из одежды, оставленной позади.
Эта девушка с внешностью
Глеб старался сдерживаться, чтобы не напугать своим напором, но Даша снова и снова тянулась к нему, окончательно снося все преграды, что он строил до этого. Ему следовало сначала ей все рассказать, а еще больше хотелось обо всем расспросить, но он решил, что это подождет до утра. Пока она рядом, ему не хотелось больше знать ни о чем.
Она лежала рядом, родная, зацелованная и умиротворенная. А он снова и снова вспоминал распахнутые синие глаза, в которых горела страсть. Как собирал со щек соленые капли, а она улыбалась в ответ, шепча, что это от счастья. Он держался, как мог, но все-таки причинил ей боль, а потом постарался сделать все, чтобы она о ней забыла.
И только, когда она уснула, вернулась его боль. Она скручивала тело, заставляя открыть девушке правду, немедленно разбудить ее и сказать, что… а он только сильнее сжимал зубы, чтобы не застонать в голос и не разбудить ту, что была рядом и доверчиво жалась к нему, ища защиты. Его маленькое колючее счастье. Улыбнулся, чувствуя, что справится, и она никогда не узнает, кто он и зачем искал. Пока не выяснит, кто и зачем угрожал ее родителям, он не скажет и генералу о том, что нашел его внучку. Пусть делает, что хочет, но подвергать Дашу опасности он не станет. И для начала следовало бы поговорить с ее отцом, Михаилом Снежиным.
Глеб поцеловал вздохнувшую во сне Дашу и прижал к себе еще крепче. Она доверчиво склонила голову на его плечо, обнимая рукой за шею, и уткнулась носом, щекоча кожу дыханием. Нет, как бы это ни было эгоистично, но он никому не отдаст эту девушку, это его женщина. Та, с которой он хочет прожить оставшуюся жизнь, и с которой он будет до конца. А все остальные… переживут, как-нибудь…
Серая мгла расступилась, обозначив серое здание в нескольких шагах от него, на фоне серо-голубого неба. Мужчина замер в нерешительности. Ему сегодня предстоит сделать то, к чему его готовила долгие годы его мать. Вернее, готовился он, следуя четким указаниям из ее дневника. И сколько бы он не пытался избежать своей «миссии», он все-таки пришел сюда.
Мужчина сделал несколько шагов, направляясь к молодой женщине, стоящей у калитки. Он совсем не помнил ее, хотя и знал когда-то давно, когда они были еще детьми. А сейчас она даже выглядела иначе. Из-под серой косынки вдоль спины вились белые косы, на лице, холодном, равнодушном, сияли ярко-голубые глаза. Именно они оживляли это скульптурное лицо с высокой линией скул, чуть полными губами и тонким носиком. Тоненькая, невысокая, она вызывала в нем чувство защитника — так хотелось укрыть ее от всех невзгод, но он пришел сюда с иной целью.
Мужчина подходил медленно, осторожно, как охотник подбирается к своей добыче, боясь вспугнуть ее неосторожным движением, но девушка с места не двигалась, по-прежнему ожидая его у калитки. Лишь подойдя ближе, он остановился, разом растеряв все свое самообладание. Он просто шел выполнить то, что предрешено ей Богами, и не его вина, что этой красивой женщине предстоит умереть так рано. Не его вина, что она умрет ровно через год после появления на свет своей дочери. Такой же обреченной на смерть малышки.