Снежный путь
Шрифт:
Самки заметили его приближение, и одна из них тут же стала в недвусмысленную позицию. Его передёрнуло. В пещере, плюс ко всему, ещё и царил тошнотворный запах коллективных выделений, что радости отнюдь не добавляло. Он прошёл мимо самки и сел рядом. Этого он тоже не хотел, но должен был находиться именно здесь. Это он точно знал…
Он поймал на себе заинтересованные взгляды своих «соседей» и знал, что их заинтересовало. Его поведение на данный момент неадекватно. Но побороть себя и исполнить «супружеский долг» он не мог.
Вторая самка тем временем, глядя на это дело, с каким-то особым энтузиазмом приняла такую же позицию, как и первая. Понятно. Значит, она менее «употребляемая», что и вызвало её… радость? Но и к ней
Первая же тем временем удивлённо обернулась и, видя, что к ней не проявляют интереса, пророкотала:
— Усталость?
— Усталость. — Ответил он.
Атмосфера слегка разрядилась, а первая самка, забрав у него принесённую добычу, стала резать мясо обколотым камнем прямо на каменном же полу. Разрезала его на несколько кусков и один из них небрежно кинула второй. А сама вонзила зубы в другой и с урчанием принялась его пожирать, громко чавкая и обливаясь кровью. Он же сидел по-прежнему неподвижно. А самка, истолковав всё по-своему, отвлеклась от собственной трапезы и, взяв самый большой и сочный кусок, протянула ему. Он не двигался. Тогда она сама придвинулась к нему и стала с каким-то воркованием, которое должно было изображать не иначе, как нежность, тыкать этим куском ему в лицо. Ему же было просто противно…
Постепенно в её ворковании и порыкивании он стал разбирать даже отдельные слова:
— Мясо — зверь. Зверь — сила. Большой зверь — большая сила. Большая сила — много радости мне. Много радости мне — много радости тебе. Много радости нам. Много радости нам — много детёнышей. Много детёнышей — большое стадо. Большое стадо — большая сила. Кушай — ам-ам…
Её морда расплылась в жутковатом оскале-улыбке, и он сам не заметил, как ему захотелось мяса. Он вонзил зубы в мягкую плоть и с наслаждением стал её есть, также чавкая и обливаясь кровью. К концу своей трапезы он уже не чувствовал вони в пещере, и самки уже не казались ему такими противными…
Когда Михаил открыл глаза, часы на стене показывали 12:30 и лаконично дополняли: «День». Настя всё ещё не ушла, и ещё спала, что только лишний раз утвердило его в мысли, что её ему просто подсунули. По уму, ей уже давно пора быть на работе. Да и его не будили, хотя тоже уже как бы должны были. Значит и следили наверняка. Посмотрев на проступающее под лёгким покрывалом женское тело, он вспомнил свой сон. Приснится же такое! Слава богу, то всего лишь сон и рядом с ним Настя, а не какая-то там… обезьяна? Бр-р-р… Да и сами его сны — один другого круче. Ещё и с продолжениями. Интересно — это патология или нет? Доктор вроде говорил, что нет. А начались они… лет пять назад… Да, что-то около того. Вместе с болезнью… которую так и не смогли обругать чем-нибудь посильнее маниакально-депрессивного психоза.
И за ним наверняка следят. Он усмехнулся сам себе и самым беззастенчивым образом полез будить свою Центром наречённую подругу. Она проснулась и попыталась деланно возмущаться. Завязалась возня, в которой он одержал убедительный верх. А в 14:00 за ним всё-таки пришли…
Настя маленькой мышкой выпорхнула из его комнаты и убежала к себе, а ему дали час на еду и сборы. По истечении этого часа дверь снова открылась, и в комнату вошёл Андреев. По сторонам от двери сразу выросли два знакомца с парализаторами. Вспомнив недавние ощущения, Михаил решил, что лучше ещё раз подраться, чем схлопотать ещё пару разрядов. Ощущения от ударной парализации остаются зверские и незабываемые. С полковником говорить ему совсем не хотелось, и тот, всё понимая, не стал витийствовать, а просто сказал:
— Мы сопроводим тебя туда, где ты пройдёшь третью стадию и, возможно, получишь ответы на свои вопросы.
Ещё один маленький пряничек. Хотя, скорее, сырок для финальной мышеловки.
Михаил ничего не ответил Андрееву, а молча встал и двинулся за ним. Коридоры, коридоры, коридоры… Огромный лифт и падение
— 150 метров под землёй. Уже почти святая святых.
Михаил опять ничего не ответил. И опять — только бесконечные коридоры. Но люди здесь сновали уже другого склада и… назначения. И вот — массивная дверь из металла, тоже наверняка местных разработок. Даже не дверь, ворота. Эти ворота открываются, и они, все вчетвером, заходят внутрь просторного помещения.
Само оно производило впечатление отнюдь не радужное. Унылые, серые стены, выполненные из непонятного пластика. Такого же непонятного, как и всё здесь вообще. В дальнюю стену вмонтирован здоровенный плоский экран, назначение которого Михаилу ещё совершенно неизвестно. С правой стороны, у стены, простой офисный стол. При этом на нём нет ничего — никаких бумаг, аппаратуры, даже пыли и то нет. И возле этого стола — двое. К ним его и повели.
Первый из двух оказался компьютерщиком, а второй — специалистом по нейросканированию, которого для удобства называли «нейроспециалист». Именно они и отвечали за третью стадию. Подойдя к ним, Андреев только кивнул головой, а компьютерщик сказал:
— Вы вторые на очереди.
«Вот как? — Подумалось Михаилу. — Значит я ещё и не один?»
— Первый уже готов? — Спросил полковник.
— Нет ещё, — ответил специалист по нейросканированию, — сначала соберём всех, объясним задачу, а потом приступим. Постойте пока там.
Они отошли в том направлении, куда говоривший махнул рукой и замерли. Никто ничего не говорил. Тут открылась дверь и в помещение вошла ещё одна живописная группа. Там тоже имелся «куратор» и два охранника, с такими же парализаторами наперевес, как и у тех, что «охраняли» Михаила. И имелся, само собой, и тот, кого препровождал этот суровый эскорт. Росту он был неслабого. И при этом не то, что атлетически сложен, а просто до невообразимости накачан. При каждом движении его мышцы, казалось, хотят разорвать сдерживающую их ткань. «Да, — подумал Михаил, — его-то оппоненту по вчерашним гладиаторским боям наверняка пришлось несладко…» А, обратив внимание на главного в группе, он почувствовал непроизвольный укол зависти — под глазом у того красовался здоровенный синяк. Судя по всему, его собрат по несчастью вчера успел немного больше.
Та группа тоже подошла к тому же столу и получила, похоже, те же инструкции. И тоже проследовала туда, где уже стоял Михаил со «своими». Здоровяк из другой группы, увидев его, широко усмехнулся и прогрохотал:
— А я и не знал, что есть кто-то ещё!
— Я тоже… — Ответил Михаил.
— Не разговаривать! — Одновременно рявкнули оба «куратора».
Михаил и здоровяк переглянулись и пожали плечами, как бы говоря друг другу: «Что поделаешь? Нужно терпеть…»
Прошло ещё минут пять бездеятельного ожидания, и двери открылись в третий раз, пропуская ещё одну группу. Снова повторилась история со столом и стоянием в сторонке. Третий же «претендент» явно не производил впечатления мегамонстра, и его можно было охарактеризовать только словом «хлюпик». В отличие от Михаила и здоровяка, хлюпик оказался самым нещадным образом поколочен. На нём буквально не осталось живого места, но то, что он находился здесь, означало, что он победил-таки. «Кто бы мог подумать…» И вот у стены собралось три тёплых компании, в каждой из которых пара парализаторов находилась в полной готовности ударить в любой момент.
На этот раз никого больше не ждали. Компьютерщик и специалист по выворачиванию мозгов, перебросившись парой фраз, двинулись к ним. Заговорил компьютерщик, причём на ломаном русском языке:
— Итак, господа, сегодняшний день станет для двоих из вас последним днём в Центре…
Михаил кашлянул, и парализаторы в руках его охранников нацелились на него.
— Я только хотел задать вопрос по существу… — спокойно произнёс он.
— Может вы сначала выслушаете? — Спросил компьютерщик.