Снежный путь
Шрифт:
Статус: ВЫПОЛНЕНО
И снова синевато-молочное безвременье и… боль. Необъяснимая и неизъяснимая. А потом, через мгновение или вечность, утихла и она. Ушли воспоминания, чувства, ощущения и даже мысли. Система снова перевела Накопителя DZ24GJ6KBV742 в режим готовности к работе.
Михаил проснулся, судорожно дёрнувшись на постели. Его как будто выбросило из сна. При этом в последнее мгновение мелькнуло краткое видение: из разъёмов, похожих на древние «элпэтэшные» порты персоналок, выскочили
«Вот бред! — Чертыхнулся он про себя. — Как меня это всё достало…»
Посмотрел на часы — «6:30 (утро)». Ещё рано. Даже для Центра. Активность начнётся где-то через полчаса. Но пробовать заснуть снова уже просто не имело смысла. Он сел на постели и произнёс: «Свет включить». Потолок засветился мягким матовым светом, но даже этот свет резал ему глаза. «Приглушить на четверть», — опять обратился он к пустоте, и свет послушно стал менее ярким. На столе всё ещё стоял вчерашний ужин. Глянув на него, он почувствовал, что невероятно проголодался.
Завтрак ему принесли как раз тогда, когда он только-только закончил с ужином.
— Спасибо, больше не надо. — Буркнул он. Человек в бело-синей спецовке пожал плечами и, забрав пустые тарелки и стакан с графином, удалился. Тут же припожаловали и полковник сотоварищи.
— Доброе утро! — Бодро поприветствовал он Михаила.
— Ну, ну… — зыркнув на него исподлобья ответил «подопытный».
— Что так? — Поинтересовался Андреев. — Чего угрюмый такой?
— Обстановка располагает…
На лице полковника появилась приторно-противная улыбка:
— Это что ж за обстановка?
— Бологое иль Поповка… Здесь обстановка, сама атмосфера…
— И что за атмосфера? — Не унимался бравый солдат.
— Да так… Только и слышно: убей, победи, уничтожь… Злые вы все тут какие-то… Ушёл бы я от вас, кабы не эти два тотошки с парализаторами на выходе. Не даёте ведь свободы побыть пацифистом хоть немного.
Полковник ухмыльнулся:
— Это ты то пацифист?
— Человек должен расти. — С самым серьёзным видом ответил Михаил.
Андреев на это поднял руки и сказал:
— Ладно-ладно. Не будем углубляться в глубины философии и психоанализа. Собирайся лучше. Сегодня у тебя большой день.
— Ага. — Михаил кивнул. — Сегодня меня таки угробят.
Полковник опять ухмыльнулся:
— Ну что ты с ним будешь делать?! — С наигранным пафосом воскликнул он. — Никто тебя гробить не собирается. Ты прошёл все тесты и прошёл их просто на отлично. Сегодня же у тебя время собирать камни…
— В смысле на шею и в озеро?
— В смысле сегодня тебе наконец-то дадут ответы на все твои вопросы. Сам!
— Кто сам?
— Директор Центра!
— Свежо питание, да серится с трудом. — Ответил на это, уже принимая в кабинке душ, Михаил.
— Фу! — Скривился Андреев. — Какая вульгарщина…
Из кабинки на это донеслось:
— Утончённых эстетов практически
— Издеваешься никак? — Спросил Андреев.
— А что, сильно заметно? Н-да… Теряю квалификацию…
Позади полковника раздалось фырканье. Он оглянулся, и амбалы, тщательно давя улыбки, вытянулись во фрунт.
— Я был к ним несправедлив… — Донеслось через какое-то время сквозь шум воды.
— Да уж, да уж… — Проворчал Андреев. — Кстати, — снова обратился он к Михаилу, — ты знаешь к чему может привести эстетство, как таковое?
— Можете не трудиться, развивая свою мысль, — донеслось сквозь дверь, — вы всё равно её спёрли у Ярослава Гашека из его «Похождений бравого солдата Швейка». Да и что такое эстетство? Чувственное восприятие, точнее, — восприятие через чувства. Но хрен редьки не слаще. Вот вы смотрите, допустим, фильм… Фильм про суровых людей с суровым языком. И вам это нравится. Вас прёт, так сказать. И вот это «прёт» и является эстетством. Вы же испытываете определённые эмоции, верно? То есть любой что-либо по какому-либо поводу чувствующий человек — суть эстет. Только одних вставляет, когда произносится «excrementum» и «defecatio», а других, когда «хезать» и «говно». Вот и вся разница.
— А чтоб тебя! — Чертыхнулся полковник. — Давай вылазь да пошли уже.
— Спешка хороша при ловле блох… — снова рассудительно начал Михаил, но его прервали громовым:
— И при поносе!!! — Гаркнул Андреев. Амбалы ржали, уже не таясь. Он повернулся к ним и рявкнул:
— Отставить!!! — После чего, опять обращаясь к Михаилу:
— Прибаутки и поговорки хороши к месту и ко времени!
— А ещё они хороши, — выходя из душа, и, вытираясь на ходу, произнёс «подопечный», — чтобы кого-нибудь достать.
— С этой задачей ты справился. Готов никак?
— Угу.
— Ну тогда пошли.
— Да идите вы на!
— Что?! — Андреев в упор уставился на Михаила. Казалось от такой наглости его чуть не хватил удар.
— Ну, вы сказали послать, я и послал.
В последующие несколько мгновений лицо полковника перебрало по цветовой насыщенности всю радугу, но он справился с собой, как ему и полагалось — экзальтированным в полковниках не место — и ледяным голосом произнёс:
— Пройдёмте, гражданин!
Михаил пожал плечами и, широко улыбаясь, двинулся на выход.
И снова бесконечные переходы, туннели и пролёты. И лифт, уже почти родной. Только на этот раз, войдя в него, полковник вставил в специальный разъём особую карточку. После чего на обыкновенных вроде бы кнопках этажей набрал код и вдавил клавишу, на которой гордо красовалось «STOP». И только после всех этих манипуляций лифт тронулся. Михаил по этим манёврам понял, что происходит действительно нечто из ряда вон даже для Центра. Но от того, чтобы не гыкнуть в очередной раз не удержался.