Снобы
Шрифт:
Со стороны казалось, что он пытается съесть ее язык. Какое-то время я следил, как двигаются их головы, а за ними, как призраков в палатке Ричарда III, я увидел Чарльза, его мать и несчастную миссис Лэвери, чьи мечты сгорали дотла на кухне деревенского домика в Суссексе, прямо на моих глазах. А за ними – более расплывчатые фигуры Камноров, старой леди Тенби и ее дочерей, и всех остальных, кто будет в восторге от сплетни и втайне (или не таясь) порадуется катастрофе, которую осуществляют сейчас эти два дурака.
– Ну? – спросила Адела, которой я обещал отрапортовать перед тем, как улечься спать. Она повернулась в кровати,
– Безнадежно.
– И слушать не стал?
– Боюсь, он получает от этого колоссальное удовольствие. Во всяком случае, не так уж много я успел сказать. Я только начал, когда появилась Эдит. Она сейчас внизу.
Секунду Адела молчала.
– А, – сказала она. А потом: – Значит, безнадежно. Бедный Чарльз.
Снова легла на подушку и поплотнее закуталась в одеяло.
Вскоре после этого я сделал предложение и получил согласие. Для меня это был довольно напряженный период, должен признаться, потому что меня представляли на суд бесконечной череде исполненных неодобрения родственников моей нареченной, большинство из которых были всерьез огорчены тем, что будущее их любимой Аделы зависит от чьей-то сценической карьеры.
– Ну, что я могу сказать. Удачи с артистическим темпераментом, – получила она совет от одной особенно неприятной тетушки.
Через пару месяцев развлечений в подобном духе мне уже отчаянно хотелось прекратить ожидание. Мы решили пожениться в апреле, и, так как погода в этом месяце славится своей непредсказуемостью, устроить церемонию в Лондоне. Как заметила Адела: «Деревенская свадьба может стать очень грязным делом».
Это было «Событие в Светской Жизни», хотя со свадьбой Бротонов оно, конечно, не могло сравниться; и все-таки каждый, кому случалось играть центральную роль в многолюдной свадьбе, не говоря уже о лондонской церемонии со всеми ее атрибутами, поймет, что у меня толком не было времени, чтобы беспокоиться об Эдит и ее menage [36] все эти несколько месяцев. Я пригласил Акфильдов и Бротонов, и, к великой радости моей тещи, они приняли приглашение. Это меня успокоило в вихре подготовки к бракосочетанию – я счел это знаком, что беда прошла стороной и безумие того августовского вечера позабыто. А затем, недели за две до самой свадьбы, мне позвонила Эдит.
36
Здесь: семейная жизнь (фр.).
– Ты пригласил Саймона? – спросила она. Я понял так, что она опасается, что может получиться неловкая ситуация, и успокоил ее.
– Нет, не пригласил. Все будет в порядке. – Я мягко рассмеялся, в надежде, что тот отвратительный вечер скоро можно будет превратить в нашу приватную шутку.
– А не мог бы?
Улыбка сползла с моего лица, последняя спасительная соломинка хрустнула и сломалась в руке.
– Нет, не мог бы, – коротко ответил я.
– Почему?
– Сама прекрасно знаешь, почему. С той стороны последовала пауза.
– Не мог бы ты оказать мне одну услугу? – Я не ответил, потому что боялся это услышать. Но она меня не пощадила. – Не мог бы ты одолжить нам свою квартиру, пока тебя не будет?
– Нет.
Голос Эдит был холодным и четким.
– Нет. Ну, извини тогда, что побеспокоила.
– Эдит, дорогая, – перебил я.
Но мне не суждено было ее убедить. Проговорив какие-то формальности, она пропала, связь оборвалась.
Я рассказал Аделе, она не удивилась:
– Он думает, она может помочь ему пробиться. Открыть перед ним двери. Он хочет залезть на самый верх.
– Не знаю, насколько все это его интересует.
– Интересует. Этот хочет сидеть за главным столом. Вот увидишь.
– Уж не знаю, много ли старушка Эдит может ему обеспечить.
Адела улыбнулась, как мне показалось – немного холодно:
– Ничего она не может. Ей еще повезет, если к концу этой заварушки ей удастся достать столик хотя бы в Сент-Джеймс-клубе. Дурочка.
Именно Адела пихнула меня, чтобы я посмотрел на дверь, когда, пока мы стояли, приветствуя у входа поток гостей, лакей объявил звенящим голосом:
– Маркиз и маркиза Акфильдские и граф Бротон, – смакуя каждое слово, как вкусные конфеты.
Все трое вошли.
– А где Эдит? – спросил я.
Чарльз слегка пожал плечами, пропуская вопрос мимо ушей. Честно говоря, я был немало тронут, что Акфильды потрудились прийти. Как правило, такие люди хорошо дружат на своих условиях, но не любят делать что-то на ваших. Не думаю, чтобы лорд Акфильд догадывался, почему его заставили надеть костюм и пожертвовать чудесным деньком, вместо того чтобы оставить смотреть гонки по телевизору, но леди Акфильд, я верю, к тому времени уже симпатизировала мне и все еще хотела заручиться поддержкой единственного друга Эдит из ее жизни до замужества, который перешел в ее новую жизнь. Их провели дальше, на прием, а мы вернулись к бесконечной череде старых нянь и родственников из отдаленных графств.
На собственной свадьбе с кем-нибудь нормально поговорить невозможно – и уж тем более на роскошной великосветской свадьбе, где приглашенные не должны опускаться до чего-то банально-мещанского и разумного, как, например, сесть за стол и поесть. Жениха и невесту передают по кругу, как поднос с канапе, на пару слов здесь и там, чтобы каждый мог почувствовать, что не зря трясся всю ночь в поезде из Шотландии или прилетел из Парижа или Нью-Йорка. Все-таки Чарльз сумел на мгновение меня задержать.
– Давайте пообедаем вместе, когда вы вернетесь? – предложил он.
Я кивнул и улыбнулся, но предпочел не вдаваться в подробности, так как начало одного брака представляется мне не слишком удачным моментом для тяжких размышлений о возможном конце другого. Должен признать, мне льстило, что к этому времени Чарльз явно считал меня и своим другом тоже, а не только другом Эдит. А кроме того, это меня реабилитировало, ибо я определенно был бы теперь на стороне Чарльза, если бы пришлось выбирать. Конечно, я прекрасно понимал, что не был одним из его близких приятелей, но у меня было преимущество – со мной можно было говорить о его жене, – я общался с ней достаточно долго, а большая часть его друзей не подходила на эту роль, так как познакомились они только на помолвке.