Сны чужие
Шрифт:
– Олег! Олежка! Что с тобой?!
Таня бросилась к вздрагивающему на постели телу, обняла его, прижала к диванным подушкам. Она не знала что ей делать, но чувствовала, что прямо здесь и сейчас у нее на глазах происходит что-то страшное, непоправимое…
– Олеженька!… Ми-илый!… Не на-а-адо!…
Он был как камень - горячий, раскаленный камень. Камень, скрипящий зубами, стонущий, всхлипывающий, хрипящий…
– Проснись!… Прошу тебя!… Просни-ись!…
– И-и-и-ду-у-у!… - послышалось ей сквозь стон…
И в этот момент дверь прихожей буквально влетела в квартиру от страшного
Странно, но Таня узнала их сразу - того, кто шел первым, и другого, его сопровождавшего… Закутанные в серые плащи, высокие, плечистые, со светящимися как зеленые неоновые лампочки глазами… Демоны из ночных кошмаров… Люди-кошки… Плоды воображения Олега… Фэйюры ! Настоящие! Реальные, как сама жизнь! Несущие с собой весь ужас и всю прелесть невозможного!…
Тот, что вошел первым, в два шага покрыл расстояние до дивана, на котором судорога ломала Олега. Он грозовой тучей навис над скорчившейся на полу девушкой. Его страшные, тускло мерцающие глаза впились взглядом в Таню, потом переместились на Олега.
Ни говоря ни слова, он поднял вверх руку и Таня увидела, что в ней зажато длинное блестящее лезвие.
– Не-ет!
– девушка вскочила на ноги, вцепилась обеими руками в опускающуюся мохнатую кисть, рванула ее на себя…
– Самрид!
– рявкнул из прихожей второй фэйюр.
– Идрах самрид!
Жестокий удар швырнул Таню через всю комнату, прямо на письменный стол с компьютером.
– Идрах вьериль мье ра!
– прорычал глухо высокий демон в сером. Прежде чем потерять сознание, девушка успела увидеть, как клинок дважды вонзился в грудь Олега…
* * *
– Четвертый, это Седьмой! Дом семнадцать по Малой Угловой знаешь?… Ага… Да тусняк, человека четыре… Вроде, под кайфом. Подгоняй, поможешь разобраться… Ага… Жду.
– Ну, вот, - Дашко повернулся к своему напарнику.
– Салага ты еще, Саня. Все бы тебе в задницу без мыла лезть. "Пошли, пошли…" Лопух. Сейчас ребята подъедут, вместе и разберемся.
– Да их же там - четыре пацана, Валерий Тихоныч…
– И все, небось, под "герычем". Сечешь?
– Секу, - нехотя пробормотал Галкин.
– Учись, пока я жив…
Где-то неподалеку пронзительно закричал человек. Крик, короткий и отчаянный, резко оборвался на высокой ноте.
– М-м-мать!
– Дашко переглянулся с побледневшим Галкиным.
– Что еще за хреновина?… Это же, кажись, от нашего подъезда!
Саша завел двигатель "жигуля" и рванул вокруг дома, забыв включить фары. У подъезда "семнадцатого" стояла кромешная тьма. Фонарь перед блочной "башней" давно перегорел, а во всей высотке сейчас не светилось ни единого огонька.
– Смотри - света нет, - удивился Дашко.
– Блин! Может кто впотьмах с лестницы сверзился?
– Ну да!
– недоверчиво поморщился Галкин.
– Кричал так, будто его на части резали.
– Ты бы слышал, как вчера один
– Слушай, там, вроде, лежит кто… Да вруби ты фары, черт!
Два световых конуса пробили в ночи широкий бледно-желтый коридор.
– Точняк, - Дашко выругался, - вон один валяется, а там, на ступеньках - другой… Кажись, покололи друг друга, сволочи!
Сержант снова выругался и открыл дверь.
– Посиди здесь. Я гляну.
– Может "скорую" вызвать?
– предложил Галкин.
– А может - труповозку?
– отрезал Дашко.
– Не дергайся. Я быстро…
* * *
Уже подходя к подъезду, он услышал шум приближающейся машины и обернулся. Из-за угла соседнего дома неторопливо выкатывался белый милицейский "форд" "Четвертого". Ребята все были знакомы - Веня Кебешев, Стас Гичкин и Паша Белый. Троицу эту "за глаза" в отделении называли "КГБ".
– Ну, все путем, - пробормотал Дашко и подошел к лежащему лицом вниз на чуть припорошенном свежим снегом асфальте телу.
Не нужно было даже переворачивать его, чтобы убедиться, что парень мертв - его голова едва держалась на остатках кожи и мышц, почти отделенная от туловища. Вокруг трупа медленно расплывалась дымящаяся на морозе лужа крови.
Дашко почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он отвернулся и, чувствуя дрожь в ногах, двинулся ко второму - тому, что лежал на ступеньках. Этот при падении перевернулся на спину и сержант узнал его - задерживал пару раз за хулиганство. Парень лет девятнадцати, с едва пробившимся на подбородке темным пушком, смотрел на Валеру неподвижными, словно стеклянными глазами, в которых навеки застыло изумление. Его грудь была рассечена страшным ударом от левого плеча до правого бока. В наполовину разжавшейся руке тускло поблескивала рукоять пружинного ножа, обломанное лезвие которого валялось тут же, на ступеньках.
Сержант отвернулся от второго тела с не меньшей поспешностью, чем от первого… Еще двоих парней из подъездной "тусовки" не было видно. Убежали? Или лежат где-нибудь под черными кустами сирени в палисаднике, за пределами светового "коридора"? На обледеневшем сугробе у скамейки ему померещились алые брызги…
– Черт! Черт! Это же не ножи!
– Дашко попятился, лихорадочно сплевывая возникшую во рту горечь.
– Такого ножами не сделаешь! Что же это, мать их, здесь творится?!
"… Кричал так, будто его на части резали…" - всплыл в голове дрожащий голос Саньки Галкина.
Он резко повернулся, реагируя на движение справа. С тихим шорохом от дверей "семнадцатого" отделилась темная, сливающаяся с мраком фигура и молча бросилась к сержанту. Порция адреналина вскипятила стынущую от страха и холода кровь. Штатный "макарыч", давно уже извлеченный из кобуры непослушными пальцами, пошел вбок… Медленно… Слишком медленно…
– Стоя-а-а!… - голосовые связки тяжело завибрировали, пытаясь уложить звуки в растянувшееся как резиновый жгут время…
…В руках у нападавшего отчетливо сверкнула сталь…