Сны чужие
Шрифт:
Он подошел к застывшему с флягой в руке Милю, выдернул нож и поднялся по лестнице вверх, к выходу из подвала. Там его вскоре отыскал Зарх.
– Сколько еще осталось?
– спросил эндра-ши осторожно, втайне надеясь, что Серый уже немного остыл. Выдержке Харта можно было только позавидовать. Другой на его месте не стал бы тревожить воздух рядом с ушами Миля, а самое меньшее - приколол бы эти уши к стене. Но пусть хоть кто-нибудь попробовал бы обвинить их кош-кевора в недостатке твердости…
– Немного, - после короткой паузы ответствовал Серый.
– Тропа скоро
– Ты доверяешь этому… Геверху?
– Нет. Сейчас - еще меньше, чем раньше.
– Он…
Было что-то в голосе наставника такое, из-за чего Зарх передумал заканчивать свой вопрос. Но Харт все равно ответил:
– Уверен, этот ублюдок знал, с кем мне предстоит здесь встретиться. Или, хотя бы, догадывался. Но не предупредил.
– Было… трудно?
Серый повернул голову и посмотрел на Зарха ничего не выражающим взглядом.
– Мальчишка, Зарх. Всего лишь обычный мальчишка. Мне незачем было брать вас четверых. Фаша - особенно незачем.
– Скажи… - Зарх несколько мгновений помялся.
– Тот мальчишка, за которым мы сюда приходили… Ты ведь его…
– Спроси Видо, - буркнул Харт.
– Он был там вместе со мной.
Больше Серый не добавил ничего, а просить лишних пояснений Рубака Зарх не решился. Он слишком хорошо знал своего кош-кевора, чтобы надеяться их сейчас получить.
* * *
Костер догорает. Пламя изредка выбивается из трещин тускло светящихся углей и тогда оранжевые блики вновь отражаются в воде ручья и гаснут в глазах… Человека?… Фэйюра? Огонь и сам затруднился бы дать ответ. Он, рожденный в этом мире, и уже почти доживший свою короткую, но бурную жизнь, не знает далеких от здешних мест человеческих созданий. Но глаза, устремленные в остывающее пекло углей, определенно не показались бы искушенному наблюдателю глазами обычного барска… И эти слова, срывающиеся с губ незнакомца чужими, непонятными звуками…
– Только в грезы нельзя насовсем убежать,
Краткий век у забав, столько боли вокруг.
Попытайся ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук…
А рука стискивает эфес шиссы - той самой, с лезвием, обломанным почти у основания, и песня из далекого, родного тебе мира плывет под сводами пещеры. И хочется плакать, кричать, биться в отчаянии о гранитные стены… Но глаза сухи, а тело напряжено, но спокойно. И даже голос не дрожит, выводя непривычные для этого горла рулады…
– И узнай, завладев еще теплым мечом,
И доспехи надев, что почем, что почем!
Разберись кто ты - трус, иль избранник судьбы
И попробуй на вкус настоящей борьбы…
Кто ты в этом мире? Кем тебе быть для его обитателей? Хальгиром Эки-Ра? Чужаком Олегом? Человеком в теле барска?… Имеешь ли ты вообще право на существование в подобном обличии?… Но как хочется жить!… Быть кому-то нужным!…
Ты смотришь на лежащего с закрытыми глазами Рыжего и отчетливо понимаешь: этот может стать для тебя либо тем, либо другим. Никем вы друг для друга уже остаться не сможете. Ниточка связи уже протянулась от барска-человека к кальиру с огненно-рыжими волосами. Это не Связь, но связь … Либо дружба, либо ненависть… И третьего не дано…
– И когда рядом рухнет израненный друг,
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили его, не тебя,
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал
По оскалу забрал - это смерти оскал,
Ложь и зло, погляди как их лица грубы,
И всегда позади воронье и гробы…
Песня обрывается, так и не подойдя к своему завершению. Последний куплет остается не спетым и умирающий костер возмущенно фыркает, разочарованный, а может это просто последний акт его пламенной агонии. Пучок длинных искр траурным фейерверком уходит в потолок и пещера на миг озаряется светом… Эта вспышка отражается в двух парах глаз, глядящих друг на друга. Одни смотрят сверху вниз, неверяще и радостно, другие - снизу вверх, настороженно и удивленно. Потом тот, кто сидит на камне, вскакивает и склоняется над раненым.
– Кто ты?
– шепчет Рыжий.
– Кто… ты?
– Эки… - барск сбивается, молчит несколько мгновений, напряженно, мучительно ломая в себе какое-то сопротивление, потом медленно и неуверенно произносит:
– Олег… Я - Олег… Олег…
Часть вторая: Три Сердца
Блеск меча и сталь небес,
Серый берег, мрачный лес.
Шаг вперед и два назад,
Исподлобья хмурый взгляд,
Ног движение в пыли…
– Мы бы разойтись могли…
Ах, не хочешь?… Нет, так нет…
Ну, держи тогда в ответ!…
На эфес легла рука -
Жизнь дешевле пятака…
Шаг навстречу… Взмах! Удар!
В голове гудит пожар…
Бьешь наотмашь, рубишь влет,
Сталь из тела душу рвет,
Сапоги скользят в крови…
В мире места нет любви.
Только боль, и только страх,
Только посильней замах,
Только крики, стоны, плач…
Кто здесь жертва? Кто палач?
В уши бьет тоскливый вой…
СОН реальный… МИР ЧУЖОЙ!
И назад возврата нет…
– Где я?! Дайте мне ответ!
Кто я?! Чей ношу клинок?!
Почему я одинок
В мире, где видений блик
Явью стал в единый миг?!…
Лишь молчание в ответ.
Мертвый враг не даст совет,
Лес молчит, горит село,
Свищет ветер люто, зло,
Под стопой скрипит песок…
– Может, дашь ответ, клинок?…
Шепчет меч в руке: "Прос-сти,
Море вброд не перейти,
А корабль самому
Не построить одному.