Сны чужие
Шрифт:
К тому моменту, как Бьер-Рик вернулся в столицу, добрая половина северных и южных наместничеств были охвачены пламенем восстания.
Долина еще не знала подобного. Казалось, что волна народного недовольства к новому правителю, приведшему на исконные земли барсков и кальиров их старых врагов, захлестнет весь Арк, и власть, едва успевшая угнездиться в Вирт-Хорл, захлебнется в этой волне, как утлая лодчонка среди бушующего океана…
Тем страшнее и сокрушительнее было поражение. Предкам Бьер-Рика не приходилось бороться с открытым неповиновением собственного народа, но он, несомненно, оказался полностью готов к подобному повороту событий. Его ответный удар оказался молниеносен и неотразим. Тридцать тысяч отборных сэй-горских войск вышли из лагеря на берегу Отагона и двинулись на Реска-Рэх. Еще двадцать тысяч, дожидавшиеся своего часа под
Мятеж задохнулся в течении каких-нибудь десяти дней. Мятежники попросту не были готовы к столь быстрому и мощному ответу Бьер-Рика. Не оказалось среди них никого, кто сумел бы взять на себя главенство над восставшими фэйюрами, должным образом их сплотить и направить. Неорганизованный и несвоевременный, бунт не имел шансов на победу.
По здравому размышлению, Олег пришел к выводу, что восстание это было обречено с самого начала. История Долины не имела опыта массовых выступлений против власти, подпольной борьбы и партизанских войн. Со времен Нашествия Бездны семнадцать поколений аркских хорлов аккуратно сменяли друг друга на вершине Родовой Пирамиды. В летописях Рода, правда, вскользь упоминалось о трех или четырех заговорах, имевших место быть за почти восемь столетий. Ни одному из них, однако, не суждено было осуществиться. Акихары частенько враждовали между собой и дело, случалось, не обходилось без крови, но хорл… правители у фэйюров были фигурами священными, замыслить зло по отношению к ним - означало безнадежно погубить свою честь и честь всего своего рода… Наверняка именно поэтому в восстание, казавшееся поначалу всеобщим, на деле оказалась вовлечена едва ли десятая часть населения взбунтовавшихся земель.
Между тем, в леса и горы успели уйти немногие. Да и оказались ушедшие на положении загнанных зверей. Отряды, состоящие, в основном, из мятежных солдат и городской молодежи, таившиеся по непроходимым глухим чащам и ущельям, были малочисленны, не имели в достатке оружия и припасов. Пока стояло тепло, в еде особой нехватки не ощущалось, но близкие холода грозили принести с собой болезни и голод.
Войска, сделав свое дело, вернулись в свои прежние лагеря. В захваченных городах остались усиленные гарнизоны - охранять наместников нового хорла и поддерживать порядок на подвластных землях. Новые джартады и градоправители, вопреки ожиданиям, почти не предпринимали вылазок для поимки оставшихся на свободе мятежников. Зато на дорогах появились фарсахары - "отряды возмездия", как называли себя они сами. По слухам в отряды эти набирали добровольцев из лояльных солдат и наемников. Щеголяли они в пятнистой одежде серо-голубой расцветки, нередко расписывали себе на тот же манер и лица. Призваны были эти фарсахары бороться с бунтовщиками и разбойниками. Вот только слухи о них скоро пошли - один другого темнее. И то сказать, случаться в Северном Арке стало такое, о чем прежде и дремучие старики не слыхали. А и теперь кто слышал - не всегда верил на слово, ибо из уст в уста передавали сущие дикости.
Случалось, мол, такое: в деревеньку неожиданно, как правило под утро, когда большинство поселян еще спали, врывалась банда. Большая, хорошо вооруженная и безжалостная - хуже зверей диких. Два-три десятка умелых воинов методично вырезали в селении все живое, что попадалось им на пути, вплоть до домашних животных. Уводили с собой только верховых спиров, что получше. Женщин, не успевших убежать, иногда насиловали, а потом все равно убивали. Иной раз развлекались и пытками, но нечасто и недолго - время налетчикам было дорого. Все самое ценное, что попадалось на глаза, забирали, остальное не трогали и даже дома редко когда жгли. Похоже было, что они не только не пытаются за собой жуткие следы замести, а напротив - выставляют их напоказ.
Потом банда исчезала - растворялась в лесу… а в скором времени появлялся в этих местах отряд "пятнистых". Искали они убийц старательно и небезуспешно - то тут кого-нибудь подозрительного прихватят, то там бунтовщика беглого. Собственно, на скрывающихся мятежников эти злодейства чаще всего и списывали. Собирали, случалось, жителей на деревенской площади и старший уверенно вещал: "Вот оно как - бунтарям помогать, что от гнева хорла по чащобам прячутся! Сами помогаете, сами же от них и получаете нож в спину!"
Но слухи…
Впрочем, слухи слухами и оставались, а желающих публично их подтвердить и пальцем указать на виновных покамест не находилось. Да и сами фарсахары слухи те не спешили опровергать. Потому как сперва их просто опасались, а скоро бояться стали пуще лесного пожара. Бояться и ненавидеть.
Деревенские ограды как-то будто бы сами собой стали расти ввысь, превращаясь в крепкие частоколы и топорщась непривычными мирному глазу дозорными башенками. Отпор давать пытались, но бить всерьез неуловимых убийц пока удавалось плохо. Те появлялись неожиданно, налетали ураганным ветром и никогда не оставляли после себя живых свидетелей своей дикой расправы… почти никогда.
* * *
Олег отправил в рот кусок поджаренного мяса и вяло задвигал челюстями. Эти челюсти, так не похожие на его прежние, человеческие зубы, равно легко перемалывали жилы, хрящи и тонкие кости. Он успел уже привыкнуть к новому телу и даже поневоле начал находить в обладании им определенное удовольствие. Скажем, прежний Олег не смог бы бегом преодолеть десяток километров по уходящей вверх неровной горной тропе. Не смог бы попасть метательным лезвием с полусотни шагов в щиплющего траву нарла, или проползти метров двадцать вверх по почти гладкой отвесной скале… И все же он тосковал по той, странно далекой, кажущейся сейчас почти нереальной жизни. По квартире в обычной блочной "высотке". По Тане… Может, вся его "прежняя" жизнь была лишь странным сном? А может… он все-таки спит сейчас?
Олег застыл на месте, разом прекратив жевать. Медленно, будто бы нехотя, он протянул руку к огню, подержал ее немного над пламенем… а потом вдруг резко сунул ладонь внутрь, в пляшущие над поленьями оранжевые лоскуты…
– Эй!
– окрик Антри привел его в чувство, заставил выдернуть руку из огня. Мех на ладони потемнел и дымился, розовые гладкие подушечки пальцев немилосердно жгло.
Боль… Нет, он не спит. Во сне не бывает подобной боли. Не бывает мучений, подобных тем, что довелось ему пережить, когда заживали раны на теле.
– С ума сошел?!
– в голосе кальира был испуг.
– Или решил проверить себя на прочность?! По-моему, ты не так долго прожил в горах, чтобы камнем обрасти!
– Так и есть, - хмуро отозвался Олег.
– Я здесь не очень давно.
"И не знаю, смогу ли прожить здесь достаточно долго для того, чтобы превратиться в камень", - добавил мысленно.
– Но дольше меня, так ведь?
– Давай есть, - Олег откусил от нарловой ноги еще кусок и грустно заметил: - Не хватает чего-то.
Он, конечно, знал чего именно не хватает в стряпне Антри. Земной вкус, перешедший в тело барска вместе с земной же памятью, все еще помнил что такое соль .
– Здесь много чего не хватает, - согласился, между тем, кальир.
– Тем больше причин уйти… У меня, по крайней мере.
Олег молча жевал свою порцию, сосредоточенно глядя в огонь. Он давно уже ждал этого разговора, но все еще не знал, что ответить Рыжему. Боялся. До тоски, до сухого кома в горле боялся снова остаться один. Но еще больше боялся… неведомого - того, что сулило ему принятие решения . Он испытывал отчаянный страх перед чужим миром, в котором он сам себе казался лишь случайным гостем и от которого более не ждал ничего хорошего для себя. Этот мир уже убил однажды часть его, а другую часть изменил… и что-то подсказывало ему: изменил без надежды на возвращение. Перестав быть красивым и загадочным сном, Виар-та-Мирра стала ловушкой, из которой не существовало выхода. Конечно, ему придется со временем примириться с произошедшим и искать свое место здесь, среди людей, больше похожих на кошек… вот только Олег вовсе не был уверен, готов ли, очертя голову, бросаться в омут чужой жизни прямо сейчас…