Сны чужие
Шрифт:
Со значимостью отца в мальчишеском воображении могла равняться лишь одна фигура - хорл. Сам десятник говорил о Правителе с торжественным почтением и преданностью. Малыш Антри быстро осознал простую истину - отец готов был отдать жизнь за фэйюра, которого он ни разу в глаза не видел. Значит… и сам Антри тоже должен быть к этому готов. Можно сказать, что верность хорлу он взрастил в себе на благодатной почве любви к отцу. Когда же Вирата забрал к себе Холод, поймав несчастного в ледяную ловушку на середине реки, у четырнадцатилетнего Антри эта верность заполнила и возникшую в душе пустоту утраты. Иной жизненной стези, кроме служения правителю своей страны, он для себя не
Спустя год ему посчастливилось побывать в Гард-Гьерде на празднике Хольек-Каборр, посвященном Кардимашилу, покровителю воинов у нолк-ланов. Празднество это Горные Соседи устраивали раз в семь лет в разных местах страны. На торжество съезжались лучшие воины Долины, чтобы поучаствовать в благородных состязаниях, заслужить себе славу и богатые призы. Посмотреть на это впечатляющее зрелище хотели многие, а посему воинов на Хольек-Каборр оказывалось гораздо меньше, чем любопытных зрителей. Праздник поразил юного Антри и запомнился ему на всю жизнь, но вовсе не схватками мастеров меча, лучников и спир-хэдов. На том празднике он впервые увидел хорла! И Грид-одр не разочаровал воображения мальчика - он был еще более величественен, еще более мужественен, могуч и справедлив, чем представлял себе Антри. В окружении лучших своих воинов и советников хорл смотрелся бесценным камнем, вплавленным в мастерски сработанную рукоять меча. Наверное, именно тогда преданность к Правителю окончательно окрепла в душе у юноши. Он еще не знал, что ему не суждено увидеть своего живого Бога во второй раз…
Свое семнадцатилетие Антри отметил вступлением в семью "гарнизонных детей", которых после последующего трехлетнего обучения премудростям воинской жизни должны были признать настоящими солдатами. Кивир к тому времени уже год как носил серые с красными наплечьями доспехи. Он посматривал на младшего брата свысока, снисходительно интересовался его успехами в учебе и жалостливо-иронически советовал "малышу" заняться чем-нибудь более полезным для него самого. Антри в ответ лишь стискивал зубы и упрямо долбил тяжеленным копьем деревянное чучело воина на тренировочном дворе. Он с нетерпением ждал, когда вхождение в возраст Разума позволит ему стать полноправным стражником крепостного гарнизона.
Двадцатилетие хальгира, наследника Родовой Пирамиды аркских Хорлов, лишь на три дня опередило его собственное двадцатилетие. О празднестве в Вирт-Хорл сообщили буднично. Великих "народных гуляний" по сему случаю не предвиделось, однако гарнизонный зачем-то решил усилить охрану на стенах и городские патрули. В эти патрули, как потом оказалось, послали тех солдат и старшин, что приняли участие в заговоре. Ночью они впустили в спящую крепость пять сотен сэй-горов. Верных законной власти стражников вытаскивали из постелей и связанными волокли в обширный подвал дома гарнизонного. Тех, кто успел что-то понять и схватиться за оружие, убивали, не церемонясь. Антри не сопротивлялся по единственной причине - его крепко приложили по затылку рукоятью меча, отправив в продолжительное беспамятство.
Очнулся он уже за крепостной стеной, на лесной поляне, связанный по рукам и ногам. Когда ясность зрения вернулась, он увидел брата. Кивир сидел рядом с ним, задумчивый и серьезный, как никогда. Поодаль виднелись фигуры двух или трех воинов, которых Антри за дальностью расстояния не признал. Увидев, что брат очнулся, Кивир склонился над ним.
– Я хочу предложить тебе кое-что, малыш, - сказал он ему с непривычной жесткостью.
– Освободи меня!
– потребовал Антри.
– Почему я связан?!
– Чтобы не наделал глупостей. Если бы не я, ты бы уже был мертв.
–
– Слушай меня!
– рявкнул Кивир.
– И не перебивай! Сейчас через крепость проходит семитысячный отряд сэй-горов. Это не враги - всего лишь наемники, но объяснить что к чему коменданту и остальным было бы непросто. Выбора не было, пришлось захватить крепость. Время сейчас слишком дорого.
– Но зачем?!
– Это нужно хорлу.
– Грид-одру?
Ответом на изумление в глазах младшего брата был тихий смех.
– Нет, братишка, Грид-одр больше не правит тобой. Теперь в Вирт-Хорл новый хозяин. Думается, для всей Долины это будет…
Он не договорил. Антри с криком ярости и отчаяния забился на земле, пытаясь освободиться от пут. С его губ срывались страшные проклятия, которые он призывал на брата. Кивир даже отступил на шаг, пораженный, потом какое-то время молча ждал пока юноша успокоится, все больше мрачнея; наконец, приподнялся и сильно ткнул его кулаком в живот. Антри задохнулся обвинениями, уткнулся лицом в измятую траву и бессильно заплакал.
– Дурак!
– Кивир раздраженно пнул его в бок ногой.
– Не понимаешь на чьей стороне сила! Если бы ты не был моим братом!…
– Ты мне больше… не брат!
– прохрипел сквозь сжимающие горло рыдания Антри.
– И это - благодарность!
– возмутился Кивир.
– Чему я, впрочем, удивляюсь?… Слушай, тупица, я сейчас освобожу тебе ноги и уйду. Оставлю кинжал - руки освободишь себе сам. Подумай хорошенько над тем, что я тебе сказал. Если опомнишься - возвращайся в крепость, я найду куда тебя пристроить. Понял?
Не дождавшись ответа, Кивир разрезал стягивающую лодыжки брата веревку, воткнул в дерево небольшой кинжал и ушел вместе с ожидавшими его воинами. Антри еще долго лежал без движения, потом встал, перепилил плохо отточенным лезвием путы на руках и ушел… Прочь от крепости.
Следующие пятьдесят дней он прожил, как в тумане. Долина, потрясенная свалившимися на нее бедами, билась в горячке разгорающегося мятежа и он корчился от боли вместе с ней. Многое довелось ему пережить, когда рука Тши-Хат привела его в охваченный восстанием Липлаш. Там он примкнул к отряду бывших солдат городского гарнизона. Вместе с ними Антри штурмовал занятую сторонниками Бьер-Рика Желтую Башню, где в беспорядочной и кровавой стычке зарубил первого своего настоящего противника. Искаженное от отчаяния лицо убитого он видел во сне всего один раз - в ночь после штурма, когда спало боевое опьянение и он заснул возле костра, среди мрачно веселящихся победителей. Совесть за содеянное его не грызла. В тот день, когда лицо брата навеки стало для него лицом предателя , он поклялся себе, что ни один из предавших Грид-одра не будет спать мирно, пока он жив и способен держать в руках меч…
Затем были две тысячи тяжело вооруженных сэй-горов, врывающиеся в разбитые тараном городские ворота… И резня на улицах… И бешеные глаза спир-хэда в серо-голубом, пускающего стрелу, кажется, прямо ему в глаза… И раненый стражник-барск на плечах, которого непременно нужно было дотащить до леса живым… И этот же стражник, лежащий под деревом… мертвый… А потом еще станы лесных чащоб, в обход кишащих вражескими разъездами дорог… Хищники, более милые чем родной брат, но не ставшие от этого менее опасными… Деревенька, где добрые жители накормили, одели и дали возможность спокойно поспать, впервые за многие дни… И другое селение - безжизненное, залитое кровью, заваленное телами убитых…