Сны чужие
Шрифт:
Он привык идти по ночам, поэтому и вышел к этой деревне рано утром. Когда частокол ограды выплыл из-за очередного поворота над селением уже висела неестественная мертвая тишина окончившейся бойни. Он одним прыжком перемахнул через высокий тын и какое-то время просто метался от дома к дому, надеясь отыскать хотя бы одного задержавшегося за злодейством убийцу…
* * *
– Знаешь, когда я уже уходил оттуда, услышал чей-то слабый стон, - Антри нервно ковырнул
– Это стонал старик. Его прикололи копьем к стене собственного дома, но он был еще жив и смог спросить меня… Он спросил: не пришел ли я, чтобы помочь его роду? Он никак не хотел поверить в то, что все его близкие уже мертвы. Просил меня, чтобы я присмотрел за ними. "Дом напротив, - шептал он, - там дочь… Внуки…"
Лицо кальира исказила болезненная судорога. Он зло сощурился и метнул на молчащего Олега бешеный взгляд.
– Во мне тогда проснулась злость на него… Я ведь был в том доме! И дочь его видел! И внуков! "Глупый старик!
– захотелось мне крикнуть ему.
– Я - не помощь! Я не спасу твой род! И никто уже не спасет!" Не смог ничего сказать. Стоял перед ним и молчал. Ждал… И он тоже ничего больше не сказал… Просто умер…
Антри издал короткое хриплое рычание и резко взмахнул рукой, с плеском срубая клинком бурун на воде. Потом вдруг прыгнул в реку и начал наотмашь бить мечом по волнам, выкрикивая слова в такт безумным ударам:
– Я бросился!… Вон!… Из деревни!… Я был!… Сама!… Смерть!… И когда!… Я нашел!… Их!… Там!… Там!…
Он остановился резко, обессиленный, задыхающийся, с глазами полными бешенства и отчаяния…
– Они смывали кровь с сапогов и переодевались в эти свои пятнистые тряпки. Их было только трое. Верно, отстали от отряда… У меня было два топора, я бросил оба, а на третьего с мечом кинулся… Как дрался - не помню. Кажется, в ногу он меня ранил сперва, потом попало в голову… Потом…
– Ты убил его.
– Вот как, - Олегу показалось, что в голосе Антри промелькнуло облегчение.
– А я-то думал, мне это лишь пригрезилось. Что ж, тем лучше…
– И ты не жалеешь? Ни о чем?
– Жалею, что не могу убить их еще раз!
– устало и зло огрызнулся Рыжий.
– А того более, что не могу отправить вслед за ними всех их проклятых дружков!
"А может он прав?
– встрепенулось внутри странное, недоброе чувство.
– Ты ведь и сам раньше не смог бы решить иначе. Раньше ты готов был подписаться под любым смертным приговором убийце и насильнику. Что же изменилось? Почему теперь ты сомневаешься?"
"Потому, что сам изменился, - угрюмо огрызнулся он, отвечая самому себе.
– Потому, что раньше я знал об убийствах и насилии лишь понаслышке. Потому, что смертные приговоры мерзавцам не нужно было приводить в исполнение самому. Потому, что раньше жил в чистом придуманном мире, в стороне от реальности и грязи… Да! В стороне! И даже мои личные, большие драмы были смешны и незначительны, в сравнении с драмами миллионов, миллиардов других !…"
"Разве может быть разное предательство ? Разная ненависть ?
"Не знаю… Кто я такой, чтобы решать?…"
"Как это просто! Как удобно! Ты раньше готов был рвать подлость голыми руками, но стоило встретиться с ней лицом к лицу, так просто поджал хвост и забился в темную безопасную дыру, прикрываясь моралью и совестью! И кто же ты после этого?!"
– Трус… - пробормотал Олег потерянно.
– Трус я - вот и все.
– Что ты сказал?
– переспросил удивленно Антри и Олег вдруг понял, что произнес последние слова вслух и… по-русски.
– Ничего, - мотнул он головой.
– Пойдем-ка лучше спать.
Ему предстояло принять непростое решение, и Олег не хотел делать это на усталую голову.
Глава вторая
Ночь тянулась бесконечно. Олег не спал, ворочался на жестком моховом ложе, обдумывая предстоящий утром разговор. В том, что разговор этот будет сомнений не возникало. После давешних признаний Антри он уже едва ли мог и дальше играть в молчанку. И Рыжий, наверное, имел право получить ответную откровенность… Или не имел? Прислушавшись к своим чувствам, Олег понял: просто отмалчиваться он теперь не сможет. Но что рассказать о себе кальиру?
Самым разумным казалось придумать более или менее правдоподобную историю собственной жизни. Ясное дело, история эта должна быть достаточно простой и ясной, но не настолько простой, чтобы вызывать ненужные подозрения. Жил, мол, там-то и там-то, отец был тем-то и тем-то, мать… скажем, вообще умерла при родах, сиротой стал в десять лет…
На душе стало вдруг очень гадко, муторно. Будто сам себя застал за каким-то постыдным, грязным занятием. Каким бы ни вышел у него этот "пирог", он все равно станет вонять прогорклой кашей. Кормить такой дрянью единственного товарища по несчастью - просто мерзко. Особенно после вчерашнего рассказа Антри.
"А что же еще мне делать?
– пытался рассуждать хладнокровно Олег.
– Сказать ему кто я есть на самом деле? Он не поверит. Назваться Эки-Ра? Еще за меч схватится - с его-то отношением к моему… тьфу, пропасть!… к отцу Эки. Хоть он и обмолвился, вроде бы, что не верит в эту историю с отцеубийством. Но даже если объяснение пройдет гладко… что потом? Истинный хальгир обязан биться с узурпатором "трона", всего себя на "алтарь отечества" положить, но вернуть свое доброе имя. А если я не хочу биться?! Если не готов к борьбе?! Сумею ли я поднять на другого меч, даже если придется защищать свою жизнь?! И в самом деле…"
Течение его мыслей неожиданно свернуло в совсем иное русло. С того момента, как он попал в эту пещеру, его руки почти не касались шисс Эки-Ра. Оба меча - сломанный и целый - лежали сейчас в щели под камнями у дальней стены пещеры, замаскированные обломками базальта. Он спрятал их там еще до того, как Антри окончательно пришел в себя, опасаясь вспышки любопытства у кальира. Но и до знакомства с Рыжим он как-то полуосознанно избегал верного оружия Эки. Потому, что сразу вспоминалось: "Мёртв! Мёртв!"…и вспышка нестерпимой боли в разрубленном плече.