Сны инкуба
Шрифт:
Джейсон стоял передо мной на коленях, рядом с кроватью, держа за руки. Левая сторона лица у него превратилась в кровавую кашу, и я как-то отстраненно поняла, что это я его ногтями. Глаза его болезненно мигали из круга кровавых борозд. На руках остались следы укусов и царапин, он был будто в красных перчатках до плеч. И живот, и грудь у него тоже были в крови.
Зубы Натэниела у меня на шее сомкнулись чуть жёстче, и у меня затрепетали веки, а когда он зарычал, не выпуская меня из зубов, я стала извиваться под ним, не сопротивляясь, а предлагая. Джейсон заговорил, при этом у него изо рта потекла струйка крови.
— В следующий
Натэниел зарычал — не думаю, что на меня.
Джейсон посмотрел на него поверх меня и сказал:
— Ладно, ладно. Анита, отдай мне своего зверя. Дай мне проглотить его.
Он подался ко мне, и кровь, дрожащая у него на губах, меня заворожила. Я напряглась потянуться к этой капле, но зубы Натэниела остановили меня, заставили ждать, пока губы Джейсона не придвинутся ко мне.
А он остановился так, что чуть-чуть не дотянуться. Я пыталась поднять руки, коснуться его, но он крепче придавил мне запястья к кровати. Потом приложился ко мне ртом, и я не стала целовать его — я слизывала кровь с края губы.
Он со смехом отодвинулся:
— Ты бы меня сейчас съела, а не целовала.
Но потом снова придвинулся, приоткрыв губы, и я почуяла изо рта запах крови. Я его укусила. Припомнилось ощущение его губы у меня между зубов. Я тихо застонала, и он снова засмеялся, таким мужским смехом, и его губы были так близко, что я могла дотянуться до них языком. И снова он засмеялся мужским смехом с примесью рычания:
— Ух ты, как она хочет!
Натэниел снова зарычал, не разжимая зубов у меня на загривке. Рычание было низким и глубоким, у меня позвоночник завибрировал камертоном, я непроизвольно прижалась к Натэниелу. Ртом я потянулась к Джейсону, но тело предлагало себя тому твёрдому, что давило на него сверху.
— Ладно, но если она мне откусит язык, я буду недоволен.
И Джейсон прижался ко мне губами, но я не попыталась его укусить, потому что рот его был полон крови и мясного вкуса. Я уже начала эту трапезу, и хотела только её закончить.
Зверь мой был уже здесь, прямо у меня под кожей, и только хватка Натэниела заставляла его вести себя спокойно. Вкус свежей крови и мяса, ощущение рта Джейсона вплотную к моему зажгли зверя огнём. Я чувствовала, как варюсь в этом жаре, будто кожа моя содержит что-то куда более жаркое, чем тело человека. Что-то было почти здесь, почти готовое, почти…
Натэниел поднял рот, и только его вес и руки Джейсона удерживали меня на месте. Натэниел что-то шепнул мне в шею, кажется, «давай». Но не уверена, потому что мой зверь бросился.
Он жаром взметнулся вверх по позвоночнику. Он вылился изо рта прямо в рот Джейсона, обжигая, заставив вервольфа закинуть голову и вскрикнуть, а тело Натэниела выгнулось на мне дугой, и он тоже закричал. Мой зверь пронзил их обоих как меч. Я вливала в них энергию, пока они оба ею не взорвались.
Я видела, как расселась кожа у Джейсона, ощутила, как задрожал на мне Натэниел. Вот они только что были здесь, а теперь я утопаю в жидкости, тёплой-тёплой, будто меня макнули в свежую кровь, только это не была кровь. Жидкость была прозрачной и вязкой — та жидкость, которую выделяют из тела оборотни, перекидываясь из одной формы в другую.
Жидкость покрыла меня, капала с меня, а когти Джейсона все ещё прижимали мне руки, я не могла стереть её с лица. Я заморгала, пытаясь разглядеть склонившегося передо мной человеко-волка. Мех у него был сухой, как всегда бывает,
Когтистая лапа вминалась в скомканные простыни, и была эта лапа мохнатой человеческой рукой. Я обернулась, медленно, как в фильме ужасов, когда знаешь, что у тебя за спиной, но не можешь удержаться, чтобы не посмотреть. Не можешь не посмотреть, вопреки этой тяжести и ощущению на тебе мохнатого тела. Я знала, что увижу, и все же обернулась.
Лицо Натэниела было странно-гармоничным сочетанием человеческого лица и морды леопарда. Форма лица ближе к человечьей, чем у вервольфа, но за этими серо-голубыми глазами не было никого, с кем можно говорить.
Я избавилась от своего зверя, вызвав зверей из них, и вдруг оказалась в луже, так похожей на кровь, и меня держали два только что превратившихся ликантропа. Натэниел положил мохнатые руки на кровать по обе стороны от меня, и из них выскочили белые когти, подобные ножам. Только от их вида у меня, беспомощно лежащей, сердце забилось сильнее.
Я знала, что они мне ничего плохого не сделают. Я верила им. Но в глубине души я больше верила Натэниелу и Джейсону, чем их зверям. Я пыталась не бояться, потому что страх для них — как пряная приправа к мясу. Ликантропов страх возбуждает — всегда. И я лежала совершенно неподвижно, пытаясь успокоить сердце, пытаясь придумать, как сказать им, чтобы отпустили меня, и голос чтобы не был похож на голос жертвы.
Натэниел сдвинул руки так, что мех его пальцев гладил меня. Моему сердцебиению это не понравилось. Мне тоже. Он снова сжал руки, и когти исчезли в шерсти. Этой шерстью он погладил меня по бокам, и прикосновение тёплого меха заставило меня задышать прерывисто.
Голосом, который больше всего был похож на рычание, Натэниел произнёс:
— Никогда раньше у меня при превращении не было рук.
Эти «руки» он поставил по обе стороны от меня, так близко, что волоски меха касались сбоку моих грудей. Когти он направил вниз, я ощутила боками, как сократились его мускулы. Руки Натэниела были рядом с моими грудями, и я почувствовала, как когти впиваются в кровать. Он потянул лапы вниз, и простыни с треском разошлись, но что-то вроде жалобного писка вызвал у меня звук рвущегося матраса. Сам матрас рвался с мясистым звуком, когда когти будто без сопротивления полосовали его. Натэниел сдвинулся так, что мог очертить руками контуры моего тела. Он их вырезал когтями. А я не могла пугаться.
Джейсон засмеялся, и этот очень мужской смешок отлично передавала волчья глотка. Я глянула на него, а он блеснул клыками и сказал:
— Анита, не бойся.
— Тогда отпусти меня, — ответила я, и голос у меня почти даже и не дрожал. Будь они людьми, они бы не заметили моей дрожи или убыстрения пульса. Но они людьми не были.
Натэниел свалился на меня, и оказался выше и шире, мускулистее, или мускулы были в таких местах, где раньше их не было. Будто совсем другое тело прижимало меня к постели, тело, которое мне не приходилось трогать. На груди, на животе, в паху мех был реже, но кожа теплее, почти горячая она была, будто в таком виде кровь бежит горячее.