Сны над Танаисом
Шрифт:
Глаза старого жреца остановились на середине толпы и почти не мигали, руки висели, как сухие ветви, а голова не двигалась, напоминая об изваянии; короткие, тонкие губы жреца еле шевелились - и потому удивителен был громкий, чеканный голос, слышный широко и объемно, как со сцены амфитеатра.
Жрец говорил об упадке эллинского духа, о том, что последним героем-защитником, подающим пример бесстрашия и бдительности, сделался германец, вскормленный материнским молоком где-то в далеких краях непроходимых болот и научившийся выговаривать эллинские слова лишь в возрасте юноши-воина.
Сам германец стоял на ступенях
– Еще вчера я был уверен, что наш новый Геракл давно выторговал все будущие подвиги у своих "гениев-покровителей", - сказал Эвмар о Гуллафе, - и знает, что в любой потасовке его драгоценную жизнь бережет не Афина, а десяток стрелков-соглядатаев, рассыпавшихся по крышам и по темным углам. Но сегодня ночью я усомнился в этом. Я был изумлен... Мне показалось, что Аннахарсису удалось найти редкой породы простака с руками Аякса и лбом боевого тарана... Подвиги для нового героя заготовлены заранее, слава - тоже, покровительство в поединке - вернее, чем у самого Ахилла. Когда же в герое пропадет нужда и он вдруг помешает новым замыслам, ему будет обеспечена геройская смерть... Не бог ли наш назойливый старичок? Он ведает судьбами лучших людей века.
– Военная сила, которой мы доверили свой покой, - бесстрастно говорил старый жрец, - столь велика, что подобна Колоссу Родосскому: ему трудно разглядеть у своих стоп десяток негодяев-оборванцев, вооруженных мясными ножами. Колоссу, наконец, стыдно тратить свои великие силы на мелких муравьев - он станет дожидаться врагов-великанов. Если последняя ночь ничему не научит вас, сограждане, значит, боги решили поразить ваш город, ибо уже отняли у вас разум.
Танаисцы слушали старого жреца, как завороженные, но проблеска ясной мысли или общего решительного помысла Эвмар не заметил на их лицах.
"Старик по привычке заколдовывает, но не вразумляет", - подумал он.
– Теперь я скажу им, Эвмар, - горячо зашептал рядом Аминт.
– Я чувствую, что час настал. Я чувствую своим сердцем, Эвмар.
Эвмар нахмурил брови, но спустя мгновение глаза его зажглись радостью: он прозрел добрый знак судьбы.
– Хвала Аполлону, Аминт!
– поддержал он друга, обняв его рукой за плечи, - Твой час настал. Не робей, но будь осторожен.
Раздвинув передних слушателей, Аминт поднялся на ступени и повернулся лицом к толпе.
– Сограждане!
– сказал он первое слово, и волнение вдруг ушло из груди с первым решительным выдохом.
– Наш славный архонт вполне справедливо призвал нас к бдительности. Наш славный эллинарх еще более справедливо призвал нас к еще большей бдительности. Наконец, многомудрый отец фиаса Бога Высочайшего с удивительным постоянством, украшенным тонкой риторикой, вновь убеждал вас в опасной легкомысленности людей, обязанность которых - хранить покой и благополучие всего Города. Я из их семьи, я - сын и брат. Но я поднялся на эти ступени не для того, чтобы оправдывать их недомыслие. Если они в нем повинны, то будут справедливо осуждены вами, сограждане, и нашими богами. Одно лишь их отсутствие я могу оправдать. Отец мой и брат готовят войска достойно встретить
Аминт осекся, заметив за плечами Эвмара человека, которого еще миг назад там не было.
Эвмар кивнул Аминту и обернулся: перед ним, вплотную, стоял Плисфен, человек Аннахарсиса.
– Отец приглашает тебя в свой дом, - сказал он.
Эвмар не выказал удивления.
– Пока что отец стоит на ступенях храма, - сказал он и, оглянувшись, подмигнул Аминту.
– Отец быстро вернется в дом по сквозному ходу из храма, пока мы будем обходить его дом по улице, - подражая бесстрастному тону господина, объяснил Плисфен.
– Я поддерживаю совет отца фиаса Бога Высочайшего, - продолжил Аминт, ободрившись взглядом Эвмара.
– Я призываю вас подумать... Подумайте, сограждане.
– Аминт увидел, что Эвмар уходит с площади вдвоем с Плисфеном, и снова заволновался.
– Злоумышленники... варвары... жгут Белую Цитадель, нападают на Город по ночам... Явления следуют одно за другим... Сгорает храм Аполлона Простата... Виновные либо несут наказание незамедлительно, либо скрываются совершенно неузнанными. Что можно увидеть во всех этих явлениях? Легкомысленность ли правителя? Злой ли умысел сильного человека, поставившего себе целью убедить Город в слабости правления?.. Подумайте об этом, сограждане.
Аминт спустился в толпу и обомлел, столкнувшись с испуганным взглядом Невии. Лик ее был бледен, губы дрожали.
– Невия, ты ведь осталась с детьми... Кто с ними?
– растерялся Аминт.
– Что случилось?
Невия схватила его за руку и потянула из толпы.
– Пойдем, пойдем отсюда скорей, - лихорадочно прошептала она. Уйдя с площади, они спустились по ступеням в устье Алтарной.
– Аминт...
– Слезы потекли по щекам Невии - она не плакала в голос, сдерживала себя и оттого едва могла вздохнуть.
– Аминт! Ты... делаешь то, что должен делать Эвмар. Теперь убьют не только его, но и тебя... Я... я... не переживу...
Она всхлипнула и разрыдалась.
– Невия!
– Аминт растерялся и невольно оглянулся назад.
"Он погубит всех, кому заморочил голову", - подумал о Прорицателе старый жрец, встретившись со взглядом младшего сына пресбевта.
Площадь стала пустеть, и старый жрец, удалившись в глубину храма, прошел по потайным ходам в покои своего дома. Его путь занял всего полтора десятка шагов.
Когда он остановился у резного яшмового столика, Эвмар-Прорицатель уже был у дверей. Только этого гостя, который никогда не терялся в дверях и умел принимать на краю взора ложные образы, старый жрец встречал лицом к лицу.
"Вот еще один... посланный", - с досадой подумал он.
"Старик снова затевает дележ", - подумал Эвмар, увидев на столе блюда и вино.
– Привет отцу фиаса Бога Высочайшего, - сказал он.
– Привет тебе, сын Бисальта, - кивнул старый жрец.
– Сядем, - добавил он, вежливо, обеими руками, указав гостю на кресло у стола.
– Роли хозяина и гостя станем исполнять по добрым эллинским законам, - сказал он за столом.
– Вот фрукты, вот вино. Я слышал, ты предпочитаешь фалерно. Надеюсь, ты достаточно зорок, чтобы подозревать в вине яд.