Сны в Ведьмином доме
Шрифт:
Единственными близкими друзьями Карвена были некие Эдвард Хатчинсон из Салем-Виллидж и Саймон Орн из Салема. Часто видели, как он беседовал с этими людьми о городских делах, и они нередко навещали друг друга. Дом Хатчинсона стоял почти в самом лесу и заслужил дурную репутацию среди прихожан, ибо по ночам оттуда доносились странные звуки. Говорили, что к нему являются не совсем обычные посетители, а окна комнат часто светятся разными цветами. Большие подозрения вызывало и то, что он знал слишком много о давно умерших людях, о полузабытых событиях. Он исчез, когда началась знаменитая салемская охота на ведьм, и более о нем никто не слышал. Тогда же из города выехал и Джозеф Карвен, но в Салеме скоро узнали, что он обосновался в Провиденсе. Саймон Орн прожил в Салеме до 1720 года, пока его слишком моложавый вид, несмотря на почтенный возраст, стал привлекать всеобщее внимание. Тогда он бесследно исчез, но тридцать лет спустя в Салем приехал его сын, похожий на него как две капли воды, и предъявил свои права на наследство. Его претензии были удовлетворены, ибо он представил документы, написанные хорошо всем известным почерком Саймона Орна. Джедедия Орн продолжал жить в Салеме вплоть до 1771 года, когда письма от уважаемых граждан города Провиденса к преподобному Томасу Бернарду и некоторым другим привели к тому, что Джедедию без всякого шума отправили в края неведомые.
Некоторые документы, в которых речь шла о весьма странных вещах, Вард смог получить в Эссексском
Еще более интересным оказался материал, касающийся Орна. Варду понадобилось очень немного времени, чтобы доказать, что Саймон Орн и тот, кто объявил себя его сыном, в действительности — одно и то же лицо. Как писал Орн приятелю, вряд ли было разумно при его обстоятельствах жить слишком долго в Салеме, поэтому он провел тридцать лет за пределами родины и вернулся туда уже как представитель нового поколения. Орн, соблюдая все предосторожности, тщательно уничтожил большую часть своей корреспонденции, но люди, которые занялись его делом в 1771 году, сохранили несколько документов и писем, вызвавших их недоумение. Это были загадочные формулы и диаграммы с надписями, которые были сделаны рукой Орна и другим почерком и которые Вард тщательно переписал или сфотографировал, а также в высшей степени таинственное письмо, написанное рукой Джозефа Карвена, что удалось выяснить при его сличении с некоторыми уцелевшими записями в городской книге актов.
Это письмо было, очевидно, составлено раньше конфискованного послания Орна. По содержанию Вард установил дату его написания — не позднее 1750 или первых месяцев 1751 года. Небезынтересно привести текст этого письма целиком как образец стиля таинственного человека, внушавшего страх современникам. К получателю письма Карвен обращается «Саймон», но это имя везде перечеркнуто (Вард не смог определить кем: Карвеном или Орном).
Провиденс, 1 мая.
Приветствую Вас, мой достоуважаемый старинный друг, и да будет вечно славен Тот, кому мы служили, дабы овладеть абсолютной властью. Я только что узнал нечто, любопытное также для Вас, касательно Границы Дозволенного и того, как поступать относительно этого должно. Я не расположен следовать примеру Вашему и покинуть город из-за своего возраста, ибо в Провиденсе, не в пример Массачусетсу, не относятся с Нетерпимостью к Вещам неизвестным и необычным и не предают людей Суду с подобной Легкостью. Я связан заботами о своих товарах и торговых судах и не смог бы поступить так, как Вы, тем паче что ферма моя в Потаксете содержит в своих подземельях то, что Вам известно и что не будет ждать моего возвращения под личиной Другого.
Но я готов к любым превратностям Фортуны, как уже говорил Вам, и долго размышлял о путях к Возвращению. Прошлой Ночью я напал на Слова, призывающие ЙОГ-СОТОТА, и впервые узрел сей лик, о коем говорит Ибн-Шакабак в своей книге. И Он сказал, что IX псалом Книги Проклятого содержит Ключ. Когда Солнце перейдет в пятый Дом, а Сатурн окажется в благоприятном Положении, начерти Пентаграмму [46] Огня и трижды произнеси IX Стих. Повторяй сей Стих каждый раз в Страстную Пятницу [47] и в Канун Дня всех святых, [48] и предмет сей зародится во Внешних Сферах.
И из Семени Древнего Предка возродится Тот, кто заглянет в Прошлое, хоть и не ведая своих целей.
Но нельзя Ничего ожидать от этого, если не будет Наследника и если Соли или способ изготовления Солей будут еще не готовы. И здесь я должен признаться, что не предпринял достаточно Шагов, дабы открыть Больше. Процесс идет весьма туго и требует такого Количества Специй, что мне едва удастся добыть довольно, несмотря на множество моряков, завербованных мною в Вест-Индии. Люди вокруг меня начинают проявлять любопытство, но я могу держать их на должном расстоянии. Знатные хуже Простонародья, ибо входят во всякие мелочи и более упорны в своих Действиях, кроме того, их слова пользуются большей верой. Этот Настоятель и доктор Меррит, как я опасаюсь, проговорились кое о чем, но пока нет никакой Опасности. Химические субстанции доставать нетрудно, ибо в городе два хороших аптекаря — доктор Бовен и Сент-Керью. Я выполняю инструкции Бореллия и прибегаю к помощи VII Книги Абдула Алъхазреда. Я уделю вам долю из всего, что мне удастся получить. А пока что не проявляйте небрежения в использовании Слов, которые я сообщил вам. Я переписал их со всем тщанием, но, если вы питаете Желание увидеть Его, примените то, что записано на Куске пергамента, который я вложил в этот конверт. Постоянно произносите Стихи из Псалма в Страстную Пятнииу и в Канун Дня всех святых, и, если ваш Род не прервется, через годы должен явиться тот, кто оглянется в Прошлое и использует Соли или материал для изготовления Солей, который вы ему оставили. Смотри Книгу Иова, 14:14.
Я счастлив, что вы снова в Салеме, и надеюсь, что вскоре смогу с вами свидеться. Я приобрел доброго коня и намереваюсь купить коляску, благо в Провиденсе уже есть одна (доктора Меррита), хотя дороги здесь плохи. Если вы расположены к путешествию, не минуйте меня. Из Бостона садитесь в почтовую карету через Дедхем, Рентем и Эттлборо: в каждом из этих городов имеется изрядная таверна. В Рентеме остановитесь в таверне мистера Болкома, где постели лучше, чем у Хетча, но отобедайте у последнего, где повар искуснее. Поверните в Провиденс у порогов Потаксета, затем следуйте по Дороге мимо таверны Сайлса. Мой Дом за Таун-стрит, напротив таверны Эпенетуса
Сэр, остаюсь вашим верным другом и покорным Слугой во имя Альмонсина-Метратона.
Джозефус К.
Мистеру Саймону Орну,
Вильямс-лейн, Салем.
46
Пентаграмма— правильный пятиугольник, на каждой стороне которого построены равнобедренные треугольники, равные по высоте. В Средние века пентаграмма являлась одним из самых распространенных магических знаков.
47
Страстная пятница — пятница на предпасхальной, так называемой Страстной неделе, когда был распят Иисус Христос.
48
День всех святых — 1 ноября; канун Дня всех святых — Хеллоуин — по средневековым поверьям считался праздником нечистой силы.
Как ни странно, именно это письмо указало Варду точное местоположение дома Карвена в Провиденсе; ни одна запись, найденная им до сих пор, не говорила об этом с подобной определенностью. Открытие было важным вдвойне, ибо указывало на то, что новый дом Карвена был построен в 1761 году точно на месте старого. Ныне это обветшалое здание все еще стояло в Олни-Корт и было хорошо известно Варду, который много раз проходил мимо него во время своих скитаний по Стемперс-Хилл. Место это было не так уж далеко от его собственного дома, стоящего выше по склону холма. Там проживала негритянская чета, которую время от времени приглашали к Вардам для стирки, уборки и заготовки дров для печей. На юношу произвело огромное впечатление найденное в далеком Салеме неожиданное доказательство значения этого фамильного гнезда для истории его собственной семьи, и он решил сразу же по возвращении тщательно осмотреть дом. Самые таинственные фразы письма, которые Чарльз счел своеобразными символами, в высшей степени заинтриговали его; и легкий холодок страха, смешанного с любопытством, охватил юношу, когда он припомнил, что отрывок из Библии, отмеченный как «Книга Иова, 14:14», был известным стихом: «Когда умрет человек, то будет ли он опять жить? Во все дни определенного мне времени я ожидал бы, пока придет мне смена».
2
Молодой Вард приехал домой в состоянии приятного возбуждения, а следующую субботу провел в долгом и утомительном осмотре дома на Олни-Корт. Это старое ветхое здание представляло собой довольно скромный двухэтажный особняк в колониальном стиле: простая остроконечная крыша, высокая дымовая труба в самом центре строения, покрытая вычурной резьбой входная дверь с полукруглым наддверным окошком, треугольный фронтон и тонкие колонны в дорическом стиле. Внешне дом почти совсем не изменился со времен постройки, и Вард сразу почувствовал, что наконец-то вплотную соприкоснулся со зловещим объектом своего исследования.
Нынешние обитатели дома, упомянутая негритянская чета, были ему хорошо знакомы. Старый Эйза и его тучная супруга Ханна очень любезно показали ему все внутреннее убранство. Здесь оказалось больше перемен, чем можно было судить по внешнему виду здания, и Вард с сожалением отметил, что большая часть мраморных урн, завитков, украшавших камины, и деревянной резьбы буфетов и стенных шкафов пропала, а множество прекрасных панелей и лепных украшений отбиты, измазаны, покрыты глубоким царапинами или заклеены дешевыми обоями. В общем, зрелище было не столь захватывающим, как ожидал Вард, но по крайней мере он испытал некоторое волнение, стоя в стенах жилища одного из своих предков — дома, служившего приютом такому страшному человеку, как Джозеф Карвен. Мурашки пробежали по его спине, когда он заметил, что со старинного медного дверного молотка тщательно вытравлена монограмма прежнего владельца.
С этого момента и вплоть до окончания учебного года Вард проводил все свободное время, исследуя фотокопию шифрованного манускрипта Хатчинсона и собранную информацию о Карвене. Шифр все еще не поддавался разгадке, но зато из документов Вард извлек много нового, найдя ряд ключей к другим источникам, и наконец решил совершить путешествие в Нью-Лондон и Нью-Йорк, чтобы познакомиться с некоторыми старыми письмами, которые, по его данным, должны были там находиться. Поездка оказалась успешной: он нашел письма Феннера с описанием нападения на ферму в Потаксете, а также послания Найтингейл-Толбота, откуда узнал о портрете, написанном на одной из панелей в библиотеке Карвена. Особенно заинтересовало его упоминание о портрете: он многое бы отдал, чтобы узнать, как выглядел Джозеф Карвен, и принял решение еще раз осмотреть дом на Олни-Корт в надежде найти хоть какой-нибудь след давно умершего человека под слоем облупившейся стародавней краски или полуистлевших обоев.
В начале августа Вард предпринял эти поиски, тщательно осматривая и ощупывая стены каждой комнаты, достаточно просторной для того, чтобы служить библиотекой бывшего владельца дома. Особое внимание он обращал на панели над сохранившимися каминами и пришел в неописуемое волнение, когда примерно через час обнаружил обширное пространство над каминной доской в одной из комнат первого этажа, где поверхность панели, с которой он соскреб несколько слоев краски, была гораздо темнее, чем обычная деревянная облицовка. Еще несколько осторожных движений острым перочинным ножом — и Вард убедился, что нашел большой портрет, написанный масляной краской. Проявив терпение и выдержку подлинного ученого, юноша не рискнул повредить портрет, сцарапывая дальше краску ножом в попытке сразу же посмотреть на обнаруженную картину; вместо этого он стал искать человека, который мог бы оказать ему квалифицированную помощь. Через три дня он вернулся с опытным художником, мистером Уолтером Дуайтом, чья мастерская находилась у подножия Колледж-Хилл, и этот искусный реставратор картин тотчас принялся за работу, применяя свои испытанные методы и соответствующие химические вещества. Старый Эйза и его жена, несколько встревоженные визитами необычных посетителей, были должным образом вознаграждены за причиненные им неудобства.
Работа художника продвигалась, и Чарльз Вард со все возрастающим интересом следил за тем, как на свет после долгого забвения появляются все новые детали портрета. Дуайт начал реставрировать снизу, и, поскольку портрет был в три четверти натуральной величины, лицо появилось лишь спустя некоторое время. Но уже вскоре стало заметно, что на нем изображен худощавый мужчина правильного сложения в темно-синем камзоле, вышитом жилете, коротких штанах из черного атласа и белых шелковых чулках, сидящий в резном кресле на фоне окна, за которым виднелись верфи и корабли. Когда художник расчистил верхнюю часть портрета, Вард увидел аккуратный парик и худощавое, спокойное, ничем не примечательное лицо, которое показалось знакомым как Чарльзу, так и художнику. И лишь потом, когда прояснились все детали этого гладкого, бледного лика, у реставратора и у его заказчика перехватило дыхание от удивления: с чувством, близким к ужасу, они поняли, какую зловещую шутку сыграла здесь наследственность. Ибо когда последняя масляная ванна и последнее движение лезвия извлекли на свет божий лицо, скрытое столетиями, пораженный Чарльз Декстер Вард, чьи думы были постоянно обращены в прошлое, узрел собственные черты в обличье своего зловещего прапрапрадеда!