Сны
Шрифт:
Вот и теперь – веселый, чуть нагловатый взгляд вовсе и не прячется за стеклами очков-«хамелеонов», а излучает непоколебимую уверенность, губы притаились в слегка язвительной усмешке – мол, я-то готов, а ты? Иногда его даже посещали мысли, что, не оно, а он сам – отражение, что он и никто другой смотрит из Зазеркалья, а жизнь, настоящая жизнь там – за стеклом. Он протягивал руку и натыкался на гладкую поверхность, тот – другой – делал то же самое, и ничего не происходило. Это пугало еще больше.
Слушай, он неуверенно поморщился (рот двойника презрительно скривился, мол, говори, не мямли), а что делать потом? Что делать человеку, мечта которого сбылась? Мечта,
Я согласен (да неужели, саркастически хмыкнул двойник), нет, правда, согласен с тобой, но ведь тогда, в двенадцать лет, я не понимал этой разницы. А что же тебе мешало, двойник удивленно поднял брови, деревянные игрушки? Или коляска без тормозов? Если ты почувствовал себя достаточно взрослым для чтения серьезных книг – соответствуй этому. Уж, по крайней мере, сам меняй себе пеленки – только так, чтобы никто этого не видел, особенно я.
Он глубоко вздохнул, признавая правоту своего отражения, да без проблем, справлюсь, не в первый и, надеюсь, не в последний, раз. Они одновременно подмигнули друг другу, и он ткнул крепко сжатым кулаком в центр зеркала. То-то же, двойник довольно улыбнулся, повторяя его жест.
Не верь, начал он – не бойся, подхватил двойник – не проси, закончили они вместе.
Сон седьмой
Погоня. Загнанные в угол.
Боги не спят. Никогда не спят.
Он с огромным трудом подавил искушение прикрыть воспаленные от долгой бессонницы глаза, ибо знал, что делать этого нельзя. Ни в коем случае – иначе он их просто не сможет открыть, почти трое суток без сна не оставляют ни капли надежды.
Все пошло наперекосяк почти сразу после того, как они снялись с якоря и взяли курс на выход из гавани. Один, а может и не один, часовой форта все же исполнял свои обязанности как следует – заметив подозрительные маневры его корабля, ревностный служака, а может просто дисциплинированный солдат, поднял тревогу, едва они поравнялись с главной батареей.
Невезение стало катастрофическим, когда прямо на их курсе неожиданно появился испанский фрегат с Марианских островов, прибытия которого так ждал губернатор. Они разошлись, едва не коснувшись бортами. С испанца прозвучал вполне закономерный вопрос:
– Qu'e significa esto? – предсказуемая реакция на выстрел поперек курса «Мэри Диар».
Вопрос этот, разумеется, остался без ответа, а спустя мгновение шхуна, выскользнув из объятий ходовых огней фрегата, беззвучно растворилась во мраке. Случилось это до того, как канониры форта смогли оценить ее скорость и рассчитать траекторию для залпа.
Едва береговая линия скрылась за горизонтом, на корме появился Инго с тремя представителями команды. Все четверо были настроены решительно, особенно его помощник, еще не до конца отошедший от вынужденного плена.
– Капитан, – пробурчал он, опершись о перила, – команда хочет знать о твоих планах.
– О планах? – вкрадчиво переспросил он, незаметно для окружающих положив левую руку на рукоять пистолета.
– Да, капитан, – подтвердил заявление помощника Леон. – Мы идем в открытое море, и с запада на нас движется шторм. Два, максимум три дня, и он нас накроет. Было бы благоразумнее сменить
– Благоразумнее?! – металл в голосе заставил делегацию отступить на шаг. – Для вас благоразумнее было бы оставаться на своих местах. Я объясню. Во-первых, идти вдоль побережья мы не можем – первое, что сделают испанцы – предупредят всех и каждого. А что это значит? А это значит, что любой корабль на нашем пути будет означать неминуемое поражение – нас всего девятнадцать. А вооружение у нас какое? А никакое.
– Можно вставать на дневную стоянку в укромных бухтах, – прервал его монолог Леманн, исполнявший на борту обязанности старшего канонира, хотя старшим он был над четырьмя кулевринами и над своим помощником Тайгером, который в этот рейс не пошел по причинам вполне прозаическим – болотная лихорадка штука страшная и редко когда излечимая, по крайней мере, в его случае.
– Прекрасное предложение и ответ на него тебе даст мой помощник, – он небрежно сделал неопределенное движение рукой в сторону последнего. – Будь убийство нашего общего друга и информатора Партильо единственным, все было бы возможно. Но таковое единственным не является.
– Они были свидетелями, – попытался оправдаться Инго, но капитан прервал его самым бесцеремонным образом – левая рука с зажатым в ней пистолетом уперлась тому в грудь.
– Каждый из вас является свидетелем, – прошипел он. – Но почему-то я не убиваю никого. И именно поэтому у меня есть кому идти на абордаж, – дуло пистолета нацелилось в лоб изрядно побелевшего Леона, – есть кому проложить курс и… – пистолет перемещался от Леманна к Гутиересу и обратно, – управляться с парусами и прочими делами. Как бы то ни было, рисковать я не хочу – за хорошее вознаграждение, да еще усиленное напрасной кровожадностью Инго, индейцы нас продадут. А что это значит? А это значит, что укромная бухта станет нашей могилой – достаточно перекрыть выход из нее и спокойно расстрелять нас в упор.
– А уходить в Полинезию, – задумчиво произнес Леон, – это идти в лоб шторму…
– Именно, – он кивнул головой. – Шхуна потяжелела на треть, проблемой становится даже средняя волна, так что шторма нам не пережить. Я бы еще рискнул с пустым трюмом, но, в отличие от вас, своей долей рисковать не намерен. Да, – радостно развел он руками, – как же я мог забыть о главном!
– О главном? – Инго нервно потер переносицу. – Есть еще что-то?
– Две палубы, полсотни пушек, борта до полуметра толщиной и триста человек команды, – он подождал секунд десять, дабы его собеседники оценили названные цифры. – Испанский фрегат в Кальяо, если кто забыл. А что это значит? А это значит, что через сутки он пойдет по нашему следу.
– Куда? – задал резонный вопрос Леон.
– Я не думаю, что капитанами таких судов становятся люди глупые и недалекие. Безусловно, испанец может решить, что мы пошли вдоль берега, причем на юг. Надо объяснять, почему не на север?
– Нет, – выразил общее мнение помощник.
– Так вот в этом случае он за нами не пойдет.
– Почему?
– Потому что скорость у него меньше нашей, и это даже в том случае, если он прошел килевание. Да и то – когда это было? Месяц назад? Два? Три? Ему надо будет обшаривать каждую бухту, каждую милю океана, а зачем? Зачем, если все испанские поселения будут предупреждены о нас? Зачем, если все корабли будут искать нас? Именно поэтому он не пойдет на юг вдоль береговой линии. На запад в открытое море он тоже не пойдет – впереди шторм. Север… Точно не надо объяснять, почему отпадает береговая линия на север?