Собачьи дни
Шрифт:
Я чуть не расхохоталась на всю улицу. Бедный Гордон в своем репертуаре. В попытках противоречить и упираться где только можно он загонял себя в ситуации, из которых практически не было достойного выхода. В прежнее время я бы не упустила повода для ссоры, но сейчас не видела в этом смысла. Все, что мне было нужно, — все, что нам было нужно, — немного покоя.
— Все же отложим до выходных. Заберешь Рейчел в пятницу, как договорились, и приведешь в воскресенье после вечернего чая. Так девочке будет гораздо проще привыкнуть к расписанию.
— Э-э… — начал он, явно что-то замыслив.
— Гордон, — угрожающе сказала я, зная,
— Ну…
— Никаких «ну»! Если ты подведешь ее в первый же раз, я тебя убью.
Боюсь, я говорила всерьез.
— Дело в том, что меня попросили кое-что сделать в субботу вечером, и я хотел привести ее немножко пораньше…
— На двадцать четыре часа?
— Ты сама говорила, что мне нужно всерьез заняться личной жизнью!
— Я помню. Но я не утверждала, что ради этого можно пренебрегать единственной дочерью!
— Нельзя ли мне все же войти?
Мы говорили на повышенных тонах, по-прежнему стоя на пороге.
— Нельзя.
— Слушай, я не пренебрегаю Рейчел, я заберу ее на пятницу, как условились, и на всю субботу, а приведу около шести. Что тут особенного?
— Куда ты собрался ее приводить?
— Сюда, конечно.
— Даже не пытайся.
— Почему?
— Меня не будет дома.
У Гордона отвисла челюсть, но он тут же злобно уставился на меня:
— Куда это ты намылилась?
— Я не обязана тебе докладывать.
— Что, новый платный кавалер?
— Нет, конечно. Хотя я бы не возражала располагать достаточными средствами, чтобы оплачивать таких компаньонов… Просто меня не будет дома, вот и все. — Я начала уставать от всей этой драмы и вполне резонно добавила: — Почему бы тебе не поступить, как мы иногда делали, и не взять Рейчел с собой? Уложишь ее там спать. Ты же знаешь, с ней не бывает проблем, надо только дать ей книжку и несколько сладких батончиков.
— Да не могу я, черт побери, устраивать ее на ночь! Я собираюсь на вечеринку на речном теплоходе.
О Боже мой. Мне пришлось поспешно уткнуться лицом в розы. Мысль о Гордоне на вечеринке показалась донельзя комичной, хотя я и не совсем поняла почему.
— Да, это необычно, — выдавила я, прячась за дарами флоры.
— Студенты Майкла из музыкального колледжа устраивают ему торжественные проводы и…
— Майкл пригласил тебя?! После всего, что ты ему устроил с квартирой?
— Я объяснил, что некоторое время был не в себе, что, между прочим, правда.
— Так все и осталось, — сказала я, не успев прикусить язык.
— Пэтси, — начал Гордон, — ты не имеешь права держать меня на пороге и не позволять видеть дочь. Впусти меня немедленно!
— У меня есть все права. Кроме того, твоя дочь сейчас не дома.
Это была чистая правда.
— Где же она?
— Гуляет с Брайаном.
— С кем?!
— С собакой.
Твоим заместителем, хотелось мне добавить.
Как всегда бережливый, Гордон отобрал розы и, крепко сжав шампанское за горлышко, пошел к калитке. Там он задержался, слегка напрягшись и выпятив грудь.
— Так ты не хочешь изменить свои планы на субботний вечер?
Я покачала головой.
— Сука и шлюха, — просто сказал он.
— Козел, — нашлась я, и мне немедленно полегчало.
Он вышел на тротуар. Движимая внезапно улучшившимся настроением, я решила проявить великодушие.
— Попробуй позвонить миссис Помфрет, — окликнула я Гордона. — Если она свободна, то согласится посидеть
— Какой у нее номер?
— Найдешь в «Филофаксе» среди прочих, которые, как я рассудила, могут тебе понадобиться. Например, мой новый номер телефона. — Я начала закрывать дверь. — Буду очень признательна, если впредь ты станешь звонить перед своими визитами.
Грозное сопение моментально превратилось в обычный полноценный гнев, что меня ничуть не удивило, и я добавила, прежде чем захлопнуть дверь:
— Учти, она задешево не работает. С другой стороны, пора тебе учиться расставаться с деньгами…
Через щель я видела, как Гордон взвешивает «за» и «против», не запустить ли в меня шампанским. В конце концов он решил, что при пятнадцати фунтах стерлингов за бутылку это неразумно, и отвел душу, швырнув розы, после чего, слава Богу, ушел. Через несколько минут я справилась с дрожью и непринужденно вышла в садик.
— Кушать хочешь? — спросила я Рейчел.
— Умираю с голоду, — ответила дочь.
Устроив Брайана на одеяле в углу кухни, где он правдоподобно изобразил умирающего лэндсировского[20] оленя, мы отправились в пиццерию. Если считать аппетит индикатором эмоциональной стабильности, Рейчел можно поздравить с непоколебимым душевным равновесием.
Первые выходные без мужа оказались запоминающимися. Сдав Рейчел с рук на руки папаше, я начала приводить дом в порядок, распаковывая коробки и словно заново обретая свои вещи. Заявив Гордону, что меня не будет дома в субботу вечером, я не кривила душой, хотя вполне могла взять с собой Рейчел, если б захотела. Джо, Лидия и я решили с толком использовать отсутствие Лидиного мужа Дутта и собраться у нее за бутылкой вина и кебабом из шашлычной. Может, звучит не как престижная великосветская тусовка, но именно этого мне хотелось. Учитывая, что до завтрашнего вечера я не собиралась показывать носа на улицу, казалось глупым мыться, одеваться и даже причесываться. Неряшливость есть временный отказ от общепринятых норм и — при условии, что это ненадолго, — лучший способ расслабиться. Когда часы в одной из коробок пробили шесть, волосы у меня были чуть запачканы вареньем и просыпавшимся чаем, ладони стали грязными от копания в картонках, светло-желтая хлопчатобумажная ночная рубашка покрылась разнообразными потеками и пятнами, а подошвы босых ног почернели от беготни по расстеленным газетам. Сии детали я довожу до сведения читателя, потому что, когда в дверь постучали, я и не подозревала, как выгляжу, довольная, как свинья в грязи, на седьмом небе от блаженства находиться у себя дома.
Глава 8
Пока я пробиралась через разнообразный упаковочный мусор из столовой в кухню, мне не приходило в голову, что в заднюю дверь может стучать посторонний. Лишь проходя мимо удачно притворившегося трупом Брайана (попутно ощутив прилив раздражения при виде столь полного отсутствия реакции на чужих), я поняла, что здесь что-то не так — с Флоризель-стрит в сад входа не было. За матовым стеклом маячили две тени. Как это странно, удивилась я, но бесстрашно открыла дверь — на дворе сентябрь, конец дня, и в любом случае одна из теней казалась тонкой, женской, а вторая, потолще, — приземистой, маленького росточка.