Собака Кантерсельфа

Динаев Дино

– Ну, Голованчик, ты только скажи, на какой машине мы поедем из этого богом забытого никому не нужного города.

Он отнекивался, сколько мог, сделал вид, что чистит оружие, она выхватила у него из рук умзхальтер и зашвырнула в угол.

– А если бы он случайно выстрелил? возмутился Голован.

В конце концов, он сделал вид, что поддался на провокацию. Закрыл глаза, сделал несколько пасов. Обычно это было не так. И уж совсем не надо было закрывать глаза.

К груди словно кусок обжигающего льда приложили,

он даже застонал.

– Ты чего? – испуганно отшатнулась Марж.

Несколько секунд он непонимающе таращился на нее. Перед глазами с калейдоскопической быстротой мелькали кадры. Это действительно была дорога. Он видел даже колеса, скачущие на выбоинах. День был солнечный, веселенький такой денек. И вдруг машина словно влетела в мазут. Несколько долгих секунд он ничего не видел. Потом отошел и зло скинул руку девушки.

– Что с тобой? – с тревогой спросила Марж.

Вместо ответа тот положил пулемет на колени.

На этот раз салаги сработали по-взрослому. Дом действительно должен был быть взорван, едва Прыг-скок переступит его порог. Салаги совсем не собирались превращать его в крепость. Наоборот. Основное оружие было зарыто в огороде. Оно могло понадобиться, чтобы добить Прыг-скока, пока он будет ворочаться под развалинами, словно мамонт в вырытой для него яме.

Взрывчатка была заложена с таким расчетом, чтобы выбить из-под дома фундамент и уложить на Прыг-скока основной вес двухэтажного дома. За себя салаги не боялись.

Выскочить из заминированного дома? Нет проблем. Нельзя было сказать, что они любили риск. Они были созданы для риска.

Они были начеку, но не выказывали этого. Они даже включили телевизор.

Транслировался кабельный канал Александра Люфтвангера.

– Переключи! – попросила Марж, глянув на часы, без двадцати одиннадцать, и Немой, любящий оказывать ей услуги, встал.

Ваня проснулся в половине десятого от солнца, светящего ему прямо в глаз.

Сколько раз просил повесить маму шторы, она упрямится, говорит, что мальчику в его возрасте негоже закрываться, а то соседи подумают всякое. Кстати, о соседях.

Эта Марж очень даже ничего. Ласковая. Ваня привстает на локтях, чтобы посмотреть на соседний дом. Эх, ничего себе!

Соседи все ставни позакрывали. Спят, наверное. Хотя с чего бы. С вечера не гуляли. Мальчик встает, подмыкает трусы, идет в туалет. Когда выходит, опять смотрит в окно, как будто дом может куда-то деться. Большой двухэтажный дом.

Коттедж.

Из маминой спальни раздается богатырский храп. Спит мамуська. Значит, можно по-тихому слинять. Мамуська имеет обыкновение спать до 11-ти. К тому же когда она храпит, то ничего не слышит.

Ваня выбирается из дома и припускает к забору, стараясь идти медленно, но ноги сами несут. Какой у той девчушки медовый голос. А какой зад. Дойдя до забора, он оглядывает чужую территорию. И вообще

некоторое время отчаянно тянет время, ожидая, что девушка сейчас сама выйдет. Никто не выходит. Ваня чешет пузо и уже собирается повернуться и уйти, не вечно же здесь торчать, когда видит лежащее на тропинке нечто.

Приглядевшись, понимает, что это дамская туфля. Это ее туфля. Она носила ее на своей прелестной ножке, она пахнет ее духами. Ее вполне можно спереть и спрятать у себя в спальне.

Ваня чувствует зуд приключений. Лишь раз он лазил в соседний сад за мячом и еле ноги унес. Уж очень суровый у них сосед. Бандит, одним словом. Но сейчас его нет.

Никто ему ничего не сделает. Остаются пацаны, которые приехали вместе с красоткой, в репу могут надавать. Но если успеть добежать до мамуськи, то они не сделают ничего точно.

Он решается и лезет через забор, чувствуя себя, по крайней мере, индейцем на тропе войны. Здесь даже земля другая, враждебная. Он едва не сверзился с забора, штакетину обломал, грохот состоялся несусветный. Теперь если поймают, точно убьют.

Однако на шум никто не показался. Крепко, однако, спят. Мертвым сном. Ваня еще посидел на земле для верности, пока утренний холодок не стал холодить попу.

Потом встал, отряхнулся и со всеми предосторожностями двинулся дальше.

Пятнадцать шагов до тропинки он шел целых пять минут. Наконец с вожделением схватил туфлю. Неожиданно холодную, каблук по самые баки в черной земле.

Застежка вырвана абы как, прихватив широкий лоскут кожи с боковины. Ваня почувствовал некий дискомфорт. И тут услышал мужской голос.

– Хозяин, соли не найдется. Меня мамка послала, – громко сказал он, отмазка была заготовлена заранее.

Ему никто не ответил, хотя мужской голос продолжал бубнить. Бубнил, бубнил, потом заиграла музыка, и другой мужской голос солидно сказал:

– Вы смотрите политический кабельный канал Александра Люфтвангера.

Господи, телик. Ваня расслабился. Что они такую лабуду смотрят? В Алге никто Люфта даже не включает. Он местный и все знают, какой он придурок.

Дверь в дом приоткрыта, и вполне возможно дружки Марж уже увидели его, уже начеку. Не дай бог дернется, они за ним. Пожалуй, от этих не убежишь.

Подглядывал он вчера, как Головастый за Марж гонялся. Быстрые ноги. Чистая торпеда.

Ваня постоял немного и когда никто не показался, дискомфорт его усилился. Он на чужой территории, с туфлей. Скажут, украл. Ничего не поделаешь. Вернуть надо. Он вздохнул и направился к дому. У самой двери опять позвал хозяев, и опять никто не откликнулся.

Когда он толкнул дверь, на него пахнуло тяжелым смрадом. Газ что ли у них протекает. Может, Марж нужна первая помощь.

– Хозяева, есть кто живой? – крикнул мальчик, отчаянно зажимая нос, но ведь надо было дышать.