Собака Кантерсельфа

Динаев Дино

– И что же вы не поделили?

– Он меня толкнул, я его в ответ, а потом мы помирились, – быстро сказал Сафа, пока анналист опять не встрял.

– И инцидент был исчерпан, – поддержал Макс, хоть на это у него ума хватило, у анналиста чертова.

– У вас, молодой человек, весь член синий. Если вы не кончите этим заниматься, волосы на ладонях у вас, конечно, не вырастут, но все-таки не злоупотребляйте этим.

– Я этим не занимаюсь, – выдавил Макс, изрядно покраснев, и Сафа понял, что врет.

– Это не ко мне. Это к андрологу.

Что же мне с вами делать, драчуны вы этакие? – он с сомнением смотрит на кощееву фигуру Макса. – И что же, вы его толкнули? И у вас хватило наглости?

– Я случайно.

– Что у вас в узелке?

– Книги.

Доктор попросил показать. Сафа вытянул шею. Книги! Е-мое, неужели кто-то еще читает книги, когда есть диски. Книги были необычные, в темной обложке без привычных голых красоток и перекошенных рож.

– Вениаминов? – равнодушно пожал доктор плечами. – Не читал. Какого черта мне направляют всяких? У меня дел по горло. Ладно, – он решительно хлопнул ладонью по папке, лежащей перед ним. – Скажите, Марьев, только не задумываясь. Какие ассоциации вызывает у вас слово звезда? Радость, гнев и так далее.

– Страх, – выпалил Макс.

– Почему страх? – в глазах доктора мелькнул неподкупный интерес.

– Как вам сказать? Во-первых: звезда у сумитов знак дьявольский.

Интерес в глазах Стиплера погас:

– Так вы по книжкам судите? Ну да ладно. Идите.

Макс не заставил себя упрашивать, торопливо повернулся согбенной фигурой к двери.

– А мне можно идти? – в наглую спросил Сафа, за спрос денег не берут, но ведь чувствовал, что просто так не отпустят.

Доктор словно не слышал вопроса. Покатал папку туда-сюда. Искоса посмотрел на Сафу.

– Сафин, а вы почему за него заступились?

– За кого? – Сафин решил сыграть дурачка.

Педиатр неожиданно зло посмотрел на него.

– Может сделать тебе укол? Очень хорошо проясняет память. Предупреждаю, иглы у нас только толстые остались. Знаешь, как это делается. Задница берется в щепотку, вот так, а потом наотмашь протыкается шприцем. Кстати, у медсестры еще руки трясутся.

– Не надо укола, я все понял. Я не за Макса вступился, мне просто эти уроды…вахтовики не понравились.

– Врешь. Почему ты боишься сознаться в хороших поступках? Почему не скажешь, что хотел заступиться за слабого? Что, благородство нынче не в цене? – спросил Стиплер с непонятной интонацией. – Говори, говори, может, еще отбрешешься от укола. А нет, мы тебе и два можем вколоть. Неделю на жопу не сядешь. А есть еще клизмы. У нас, видишь ли, подозрение, что у тебя сальмонелла. Кстати, ты на недержание кала вроде жаловался?

– Ничего я не жаловался, – пробормотал Сафа, вот ведь не скажи что доктор, а как круто берет в оборот, как следователь.

– Жаловался. А знаешь, как мы это лечим?

– Зачем мне знать. Я доктором стать никогда не хотел. Я вахтовик.

– Молчать! – педиатр трескуче хлопнул по многострадальной папке, выдавив из нее лист, и даже

не обратил внимания на спикировавшую куда-то под стол бумагу. – С тобой детский врач разговаривает! Стало быть, твое дело заткнуться и слушать! А лечим мы это дело просто. Вставляем в задний проход трубку и заставляем беспрестанно ходить по коридору, тренируем мышцы сфинктера. Обычно процедура длится не больше получаса, тебя мы заставим целый день! После этого ты на очко еще месяц не сможешь ходить. Отвечай, почему ты за него заступился!

Неизвестно, чего этот детский врач из себя мнил, какую звезду отечественной педиатрии, но он определенно Сафу достал.

– Я разозлился.

Он с запозданием понимает, что сказал чистую правду. Ведь он не за Макса заступался, злость накопилась в нем подспудно, на дохляка, на простоквашинцев, на себя и еще больше на вахту.

– Отлично, отлично, – умиротворенно проговорил Стиплер. – Злость сильное здоровое чувство. У меня к тебе такой вопрос. Допустим, у тебя появились сверхъестественные способности. Непобедимость в физическом плане, сверхчеловеческая сила и неуязвимость. Что бы ты сделал? А. Использовал все свои новые данные для того, чтобы удрать от Алги подальше. Б. Стал бы терминатором, разрушил бы все здесь, отомстил бы всем. Не думать, отвечать.

– А че тут думать? Дайте мне автомат, вы все увидите сами, – нахально заявил Сафа.

Думал, что сказал не то, но глаза педиатра неприятно загорелись.

– Отлично, отлично. Только, знаете ли, еще Ницше сказал: "Меч не делает нас сильнее". И последний вопрос. Вашего друга пугает слово "звезда"? А вас?

– Он мне не друг, – буркнул Сафа, чувствуя очередной подвох, но вопрос показался ему безобидным, хотя от такого врача можно было опасаться подвоха в любом самом безобидном вопросе. – Ничего меня не пугает. А что должно?

– Так я тебе и сказал, – холодно заметил педиатр.

В гардеробе обнаружилась неприятная вещь. Простоквашинцев не было, но, воспользовавшись моментом, они с обильностью лошадиного стада помочились на одежду.

– Тут полотенца есть, обернемся ими, – предложил Макс.

– Я этих простоквашинцев урою, когда встречу. Мне через весь город топать! Черт, сюда на танке привезли под охраной, а одежду сохранить не смогли, уроды.

– Я тут рядом живу. Пошли, мама постирает и высушит, – предложил Макс. – У нас плов на обед.

– С каким мясом?

– Со свининой, а что? Ты свинину не ешь?

– Еще как ем.

Матери Макса не было и сорока, и выглядела она очень даже прилично. Голубые джинсы обтягивали полные ровные ноги. Когда в Женский квартал переедет, можно будет ее дернуть, деловито прикинул Сафа. Потом спохватился, что его самого заметут на вахту вместе с Максом, и настроение у него испортилось.

– Чем это пахнет? – подозрительно спросила женщина, получив неопрятные кули одежды.

– Мама, это мы анализами облились, – соврал Макс.