Собака Кантерсельфа

Динаев Дино

Вы еще его пипирку не видели, подумал Сафа. Есть такие вещи, которые знать не положено даже мамам. У Макса был еще младший брат Женька, крохотный, едва начавший ходить. Он подозрительно глядел исподлобья на Сафу, а потом тонюсеньким голоском отважно предупредил:

– Не трожь Максимку, не трожь!

– Женька у нас ничего не боится! – похвалился Макс.

Когда уходил поздним вечером, сытый, в чистом, Макс протянул ему руку, и неожиданно для себя Сафа ее пожал.

Алга издавна служила полигоном экономических и социальных экспериментов, не всегда оправданных и почти всегда провальных. Район был социально инертный, притерпелый к издевательствам сверху, к тому же удаленный от Москвы, что гарантировало, что в случае

чего очередной провал удастся замять, и до столицы шумиха не дойдет. Когда благодаря стараниям Иван Иваныча даже оставшимся без дурдомов даунам стало ясно, что все, что связано с экономикой, благополучно почило в бозе, настало время реорганизации силовых структур – единственного, что осталось в городе функционирующего. Самая крупная демократическая фракция гордумы, являющаяся выдвиженцами местных криминальных группировок, решила под шумок распустить городское УВД, чтобы без хлопот разворовать остатки. Было решено ликвидировать уголовный розыск, ФСБ и экономическую полицию, оставив только ГАИ. Профессора Алгинского госуниверситета (бывшего Мясного техникума) с пеной у рта защищали диссертации, утверждая, что за ГАИ будущее в области права.

Во-первых, автоинспекция была мобильна, имела обширный автопарк. Во-вторых, инспектора были круглосуточно в оперативной разработке, все время работали в контакте с электоратом, так что остальные силовики становились лишь ненужной тратой государственных средств. Так сказали профессора АТУ, самому молодому из которых было 18 лет, и он был сыном губернатора Китова.

Глава областного УФСБ генерал Крутохвостов, как и положено при его должности, узнал о грядущей анархии загодя. Он сразу просек перспективность нового направления в юриспруденции и быстро провернул собственную реорганизацию, уже неофициальную. Дело в том, что уйти в отставку генерал не мог: некоторые дела против него прокуратора не возбуждала единственно по причине его высокого статута. К тому же, генерал понял, какие перспективы откроются перед ним, если скажем, ему повезет, и он вместо помойки будет брошен на усиление нового старого ведомства. Ему повезло. Он не только был брошен на усиление, но и заменил безвременно умершего ненасильственной смертью начальника ГАИ.

Первым делом Крутохвостов подвел под свое ведомство мощную экономическую базу, взяв за пример хозяйственную деятельность "людей в белых халатах". Никого не удивляло, что врачи брали плату за то, за что они и так вроде бы получали зарплату: за диагностику, процедуры и непосредственно операции. С этой стороны оперативники выглядели обделенными. Они тоже тратили бензин своих машин, расходовали боеприпасы и спецсредства, но дополнительно ничего за это не имели.

Генерал устранил несправедливость. Розыск угнанного авто обходился клиенту в 10 процентов его стоимости, раскрытие квартирной кражи в 15. Объявление в розыск стоило тысячу рублей.

По существу в Алге было создано новое хорошо натасканное силовое ведомство, над которым лишь по недоразумению пульсировала неоновая вывеска "ГАИ". Чисто внешние атрибуты, как то нарядная клоунская форма и спецтранспорт с мигалками остались те же самые, но ключевые посты в Управлении заняли опытные оперативники ФСБ.

Группа антитеррора "Алгинская Альфа" была переименована в "Ужас ГАИ".

Сосредоточив в единых руках все карательные функции, Крутохвостов начал делать неплохие деньги. Многие нувориши, сбежавшиеся на последние слоновьи вздохи крупнейшего порта страны, предпочли перейти под "крышу" ГАИ. У кого не хватило благоразумия, отправились купаться в бетонных ластах. В диспетчерской службе, отдрессированной до совершенства, состояли опытные офицеры, сразу отсортировывающие поступающую информацию по степени получения возможных материальных благ.

В ночь на 21 октября дежурил лейтенант Ларьков, и тревожный звонок из Москвы

поступил к нему. Говорили из центрального управления ГАИ.

– ДТП на Атлетической. Срочно вышлите экипаж ППС.

– Так вы своим звоните. При чем тут мы и Москва?

– ДТП в Алге, идиот! Немедленно опергруппу на выезд! Запишите фамилию пострадавшего – Перилов. Повторяю.

– Да понял я, понял. Перилов. Так и запишем, – лейтенант осекся. – Уж не тот ли это Перилов?

– Не тот. Тот сейчас в Австралии на подписании контракта по строительству крупнейшего завода по переработке кенгуриного молока. Это сын. Быстрее шевелись, лейтенант.

Звонок поднял следователя Неволина в три часа ночи.

– Срочно выезжайте на Атлетическую. Криминальный труп. Подробностей нет, но один из фигурантов сын Председателя правительства страны.

Следователь жил в некогда запретной для проживания приморской зоне-заповеднике.

Он выбрался из коттеджа, вывел машину из гаража и выехал на шоссе, не забыв соблюсти обязательный ритуал и плюнуть в сторону светящегося огнями турбазы "Фарт".

Дорога, пропетляв по заповеднику, вывела его мимо заброшенной автобусной станции, где бродяги жарили на кострах кошек, прямиком на Атлетическую. Проехав мимо недостроенной покосившейся башни гостиницы, он вскоре оказался перед спуском на пляж, где был остановлен инспектором в светящейся накидке. Оставив машину на обочине и предъявив удостоверение, дальше пошел пешком.

Было свежо. С моря, невидимого в ночи и шумно ворочавшегося, словно колоссальных размеров корова, дул пронизывающий бриз. Когда следователь закурил, дым сдуло далеко назад. Он связался по сотовому с майором Шороховым и спросил, где тот находится.

– Что так долго? – возмутился тот. – Я уже давно приехал. Здесь есть спуск к пляжу. Я на самом верху.

Неволин и Шорохов были напарниками. Согласно новому штатному расписанию ГАИ Неволин числился следователем, а Шорохов оперативным сотрудником. Хотя вместе они работали не первый год, но притереться друг к другу им мешала антагонистическая противоположность характеров. Майор Шорохов – красавец ростом метр девяносто, могучий как Арнольд, роскошный чуб, сводивший женщин с ума, и не только чуб, рубаха парень, весельчак, балагур и законченный оптимист.

Следователь Неволин небольшого росточка, узкоплечий, говоривший тихо и едва приоткрывая рот, при ходьбе руками не размахивающий, напоминающий конторского служащего, двадцать лет проработавшего в кабинете площадью в 1 квадратный метр.

Но как специалисты это были профессионалы, которые стоили друг друга. Неволин мог раскрутить первого встречного так, что он взял бы под протокол кражу семечек в далеком детстве, у Шорохова на личном счету было более десятка задержаний особо опасных преступников.

О его силе ходили легенды. Самые отъявленные отморозки становились шелковыми при одном упоминании фамилии Шорохова.

Вскоре по свету фонариков и вспышкам блицев Неволин увидел работавшую группу. Он бы узрел их раньше, если бы не мешал обширный кузов иномарки, стоявшей с выключенными огнями. Приблизившись, он опознал и марку автомобиля. "Бош-Грацис".

– Роторный, – недовольно заметил Неволин.

С другой стороны, на чем должен был ездить единственный сынок Председателя правительства, как не на роторном автомобиле стоимостью в миллион евро.

– Машина целая, – взял на заметку Неволин.

– Ни царапины, чего нельзя сказать о хозяине, – из-за машины показался Шорохов. – Пошли, покажу, только не запачкайся.

Майор провел его мимо расступившихся криминалистов. Вытянувшись на асфальте, в свете софита лежал мужчина. Был он совершенно гол, если не считать сережек в обоих ушах. Собственно сразу за сережками голова его заканчивалась. Часть черепа отсутствовала, даже уши были оторваны. Прямо за сколами на асфальте чернела обширная лужа с комками мозгового вещества.