Собирай и властвуй
Шрифт:
– Ай, столько лет прожил, - тихо засмеялся Самшит, - а не знаю, почему сей океан назвали Закатным. И понял это только сейчас!
– Тоже не знаю, - пожала плечами Регана, - если из-за закатов, то ничего особенного, как по мне. Есть много мест, где они и более красивы, и более продолжительны.
– Видимо, у того, кто дал океану имя, была скудная фантазия, - Самшит посмотрел вверх, в перечёркнутое алыми полосами лиловое небо, - или же причина вовсе не в закатах.
– Но я не об этом, а о том, что верна истина: сколько не узнавай, а всё равно останется что-нибудь такое, чего не знаешь.
– Потому и неиссякаемо оно, желание остаться
– Вот именно, - сказала Регана, потирая левое запястье, морщась при этом от боли.
– Так что пойдёмте, хватит уже медлить.
И они пошли. Сгущались сумерки, сгущались запахи ночных растений, первые ночные птицы вскрикивали то здесь, то там. В вое и воплях ревунов, доносившихся с севера и востока, звучало отчаянье, будто знали о предстоящих переменах. Впрочем, они и знали, пусть и по-своему - высокий ментальный отклик есть высокий ментальный отклик. Чувствовала и Жемчужина, у которой Регана, Самшит и Аристарх остановились после часа неспешной ходьбы: через высокие хитиновые стены перехлёстывал кисель цитоплазмы, расползался шевелящейся массой комковатых простейших.
– Не очень-то она рада нас видеть, - покачал головой некромант.
– Клянусь непреложностью маналита, - сжал кулак Аристарх,- я бы на её месте ещё не так разволновался!
– А я бы на её месте смирилась, - теперь Регана растирала правое запястье, сила срывалась с кончиков пальцев оранжевыми искрами, - смирилась с неизбежным...
Недалеко от Жемчужины из-под земли торчали подобные огромным хоботам яйцеклады, вот один из них поднялся, вздулся, выплюнул щелкуна. Скользкий от слизи, тот устремился к шевелящейся массе, подкатившись же, распахнул широкую пасть, и простейшие наполняли его, будто мешок. На весь выплеск Жемчужины хватило одного щелкуна, пусть и наелся он, так сказать, до предела.
– Достану-ка я сразу ключ, - проворчал Самшит, - а то кто их знает, живоглотов этих, не приняли бы и нас за посторонние элементы...
– Здравая мысль!
– поддержал Аристарх.
В деревянной ладони некроманта блеснул кристалл мефрита, предметный маг вытянул из-под плаща маналитовый диск.
– Глупости, - отмахнулась Регана, - если уж задумают сожрать, так и так сожрут. Но свой ключ она тоже достала, а именно ноонитовую пирамидку.
Щелкуны появляются, и много, но не для того, чтобы перемолоть кристальными зубами и проглотить, а в качестве эскорта. Спустя четверть часа троица у хитиновой стены, подъём занимает примерно столько же, в контрольной комнате переводят дух.
– Уф, - пыхтит Самшит, - в такие моменты и понимаешь, насколько же ты стар...
– Ничего, - говорит Регана, усмехнувшись, - впереди новое рождение!
На панели доступа под каждый ключ свой паз, вставляют их по очереди, и переборка отходит в сторону. За ней в ряд три инъекционных короба, сами выдвигаются, сами открываются. На каждом коробе своя отметка, как и на ключах.
– Давай, брат алхимик, - говорит Самшит, - ты первый.
Тот отрывисто кивает, делает широкий шаг, рука в перчатке из драконьей кожи опускается в короб.
– Вот и всё, - говорит Регана с несвойственным ей трепетом, - путь назад отрезан...
Следующим к разверстой пасти короба подходит некромант - кажется, весь он скрипит, а не только деревянная рука. Знак в виде полузакрытого глаза вспыхивает и угасает, вместе с ним вспыхивает и угасает кристалл мефрита. На пару мгновений Самшита сковывают узы транса, с губ срывается стон боли.
– Ох!..
– Кажется, то была проверка, - ворчит он, - и не из приятных...
– Боюсь, самое неприятное уготовано мне, - говорит Регана, но к коробу идёт без страха.
Опасения её оказываются напрасны: пирамидка вспыхивает синим, больше ничего, никаких неприятных воздействий. Инъекционные коробы закрываются, три ключа следуют к ядру Жемчужины, и вот теперь пути назад отрезаны, действительно отрезаны. Куб пробуждён, Куб начинает метаморфозу острова.
[2]
Закончив в контрольной комнате, они спустились на платформе, выбрались к подножию хитиновой стены, да так и застыли. Небо словно бы шелушилось, осыпалось синими хлопьями - так его преобразили всполохи начавшегося ментального заклинания. Жемчужина, наоборот, успокоилась, затихла, как если бы угодила под струи лазурного ливня. И не только она одна - в тишину погрузился весь остров.
– Ай, как оно всё быстро закрутилось, - протянул Самшит, - как быстро!..
– Красиво...
– прошептал Аристарх, - клянусь узором на чешуе Страфедона, красиво!.. Всполохи играли на маске, и та словно бы ожила, попала под власть эмоций: то улыбка, то печаль, то зловещая ухмылка.
– То ли ещё будет, - проговорила Регана негромко.
– Скоро всё это сольётся в один сплошной полог, протянется от края до края неба.
– Только нам уже не увидеть, вот они не дадут, - Самшит показал на три больших механических сферы, подкатившихся совершенно бесшумно.
– Это то, о чём я думаю?
– спросила Регана.
– Скользящие шары?
– Да, - подтвердил Аристарх, - они самые.
– Тогда пришла пора разделиться, - правая ладонь Реганы легла на плечо алхимика, левая - на плечо некроманта.
– И снова предлагаю не медлить.
– А чего медлить-то?
– Самшит сжал и разжал деревянные пальцы.
– До встречи в Ментале.
– До встречи, брат некромант, - прогудел Аристарх, - до встречи, Драконорождённая.
Люки в шарах устроены по принципу диафрагмы, открываются с лёгким жужжанием. Регана направляется к тому, что отмечен синей бабочкой, Самшит - к отмеченному полузакрытым глазом, Аристарх - к отмеченному драконьим яйцом. Но прежде к каждому из скользящих шаров подкатывается по щелкуну, отрыгивают поглощённых простейших; три белёсых кома бурлят, преобразуются в три трапа.
– Всё в дело, всё в дело, - смеётся Самшит, - первый у цвергов закон!
– Вот уж воистину!
– соглашается Аристарх.
– Их машины ни с чем не спутаешь, как и их методы.
– Машины, может, и цверговы, - говорит Регана, - а вот методы нет. Рука Сарагона здесь во всём чувствуется, вернее сказать, разум.
Какое-то время они спорят, спорят под изменяющимся небом, на изменяющейся тверди, но вот расходятся, каждый занимает свой шар. Оказавшись внутри, Регана чувствует, как подхватили воздушные нити, оплели коконом, перенесли в центр. Тут же закрывается диафрагма, приходит темнота, за ней приходит движение. Не будь у Реганы магической силы, и не ощутила бы, а так ощущает, и в первую очередь по боли в запястьях. Вот боль острее, значит, замедлились, а то и вовсе остановились - видимо, шар залезает под землю, протискивается в кожистую горловину. Вот боль утихает, почти отступила, значит, ускорились, заскользили по руслу канала. Утихает - нарастает, утихает - нарастает... удивительно, но даже на таких волнах можно уснуть.