Соблазнение в академии

Шарэль Ти

— Ты постоянно трогаешь запястье, — сказала Марийка, когда мы, в сопровождении солдат, шли к бальному залу. — Он натирает? Жгёт?

— Нет.

— Тревожит?

— Вроде того. Мне кажется, — я покосилась на идущих в шаге от нас мужчин и понизила голос, — Юрий Михайлович втянул меня в какую-то авантюру. Или просто подшутил.

— А он умеет? — с преувеличенным удивлением спросила сестра.

— Вряд ли. Хм. Мы почти пришли, слышишь?

Музыка вырывалась из тесного для нее зала. Шумела, завлекала, разгоняла кровь. И поначалу оглушала.

На празднике солнцеворота не было представлений государю и его супруге, да и танцы были совсем иными.

Мы с Марийкой остановились недалеко от входа, пытаясь свыкнуться с калейдоскопом красок и мешаниной шумов. Разговаривать было абсолютно невозможно, если только не кричать прямо в ухо.

Марийка махнула рукой в сторону столиков с отварами, но я покачала головой, отказываясь. Пить пока не хотелось, ничего бодрящего я принимать не собиралась, да и приподнимать вуаль, закрывающую нижнюю часть лица тоже не было желания.

Еще через несколько минут сестра потянула меня в сторону гостей. Но я уперлась, замотала головой, и Марийка отступила, не отрываясь глядя на танцующих.

Гости собрались в огромный хоровод, внутри которого было несколько кругов поменьше. Повинуясь быстрому четкому ритму, хороводы сходились и их участники перемешивались. Именно на это и рассчитывал Юрий Михайлович. Что у меня будет возможность коснуться едва ли не каждого в этом зале.

При мысли об этом, браслет налился тяжестью, и я вновь потерла запястье. Отдернула руку, словно ребенок застуканный на краже сладостей, но сестра на меня не смотрела.

Постепенно и я начала заражаться атмосферой вакханалии, творящейся передо мной. Было в этом празднике что-то дикое, древнее и притягательное. Впрочем, так оно и есть — солнцеворот праздновался еще до того как мы начали свое летоисчисление. Только вместо елей раньше сжигали жертвы. Иногда даже человеческие.

Решившись, я сама потянула сестру к хороводу, и мы словно окунулись в иллюзию, созданную талантливым мастером. Меня обдало жаром несуществующего костра, вместо барабанов стали слышны тамтамы и бубны, вместо смеха — рев возбужденной толпы. Но удивительным образом это не пугало, а будоражило.

Я рассмеялась. Беззаботно и радостно. Выпустила руку сестры, чтобы ухватиться за чужие пальцы. Кружение, схождение, поворот. И новые руки.

Музыка словно стала громче, как и смех. Топот множества ног, четко попадающих в ритм, отдавался от пола вибрацией. Воздух сгустился. Освежающие артефакты не справлялись, и запах духов и мускуса щекотал ноздри. И это будоражило еще больше, заставляя потерять счет времени и партнерам.

В какой-то момент мои пальцы ухватил очередной гость, и я едва не споткнулась, ощутив четко и ясно, как если бы на мужчине не было маски — Демьян! Он тоже замер, и мы выбились из ритма, создавая настоящий хаос там, где хаос был лишь с виду.

— Василиса? — произнес Демьян. Я знала это, хотя не видела губ и не могла расслышать голос сквозь протяжный вой флейт и грохот барабанов.

Вокруг нас бесновалось море

гостей, чудом огибая островок из двух застывших одаренных. Время замерло. И не знаю, сколько бы мы постояли, если бы не нарастающее жжение браслета.

Бездумно, словно инструкции Черняхова въелись в подсознание, я осмотрела костюм Яна, запоминая детали — бархатная зеленая накидка с изумрудами и черными агатами, такая же темно-зеленая маска.

Потом нас разлучили. Мои пальцы выскользнули из мужской ладони, и между нами мгновенно выросла стена людских тел. Я оглянулась, чтобы разглядеть человека, столь резко вырвавшего меня из рук Демьяна, и сразу наткнулась на встревоженный взгляд ярко-синих глаз. Этот взгляд я узнала бы даже без подсказки в виде гранатового наряда.

Сама перехватила руку сестры и потянула ее к выходу, а потом и к комнатам. Зашептала, игнорируя отделившееся от стены сопровождение:

— Мне нужно срочно написать Юрию Михайловичу.

Но, видимо для разнообразия, Черняхов на сообщение не ответил.

— Ну и ему нужен сон, — сказала Марийка и зевнула, прикрыв рот ладошкой.

— Прости, что вытащила тебя с праздника, не хотелось оставлять тебя там. Вернемся?

— Нет, — решила сестра после короткого размышления. — Давай спать. Уверена, выдернут тебя еще до рассвета.

Прислушалась к себе и поняла, что возвращаться мне не хочется. В спокойной тишине комнат возбуждение, охватившее меня в зале, казалось странным и неуместным. Да и усталость после бессонной ночи в поезде тут же напомнила о себе.

Мы разделись сами, не став будить Богдану и служанку Марийки. Заснула я почти сразу, и мне снился танец. Жгучий, дикий. Танцоров было всего двое и оба обнажены. Впрочем, во сне меня это нисколько не смущало. Я смотрела в глаза Яна, а он смотрел в мои. С той же жадностью и болью, что плескалась в его взгляде сегодня ночью, когда мы замерли посреди моря взбудораженных гостей.

15-е Студеня.

Марийка спала, когда я уходила. Да и весь дворец был погружен в непривычную и практически осязаемую тишину. Я слышала даже шорох своих домашних туфель, а шаги солдат казались просто неприлично громкими.

Солнцеворот принято отмечать до самого рассвета, так что праздник закончился лишь пару часов назад, а до этого музыка гремела, проникая вибрациями сквозь стены и перегородки, вторгаясь в сны тех немногих, кто не плясал в диких хороводах празднующих. Мешая спать, будоража фантазии.

Кажется, действовало это не на всех, потому что Черняхов выглядел вполне бодрым и выспавшимся.

— У вас есть новости, Василиса Саввовна? — спросил он, жадно впиваясь в меня взглядом.

— Да. И я запомнила не только одежду того, на кого отреагировал браслет. Это был Демьян Вольский. Я уверена.

Несколько мгновений граф изучающе вглядывался в меня. Потом нахмурился:

— Я понимаю вашу обиду, Василиса…

— Вы думаете, что я хочу отомстить? — изумилась я. Видимо выглядело это достаточно искренне, потому что граф засомневался.