Соблазнение
Шрифт:
Не Бенедикт. Джуэл.
— Я сказала ей почти то же самое, — сказала Эстер, плюхаясь в кресло, как будто ее работа была сделана. Для всех практических целей так оно и было.
Она решила не отвечать на комментарий Джуэл, потому что если она не могла обмануть Эстер, то уж точно не могла обмануть Джуэл.
— Ты не знаешь, готов ли он?
— Он ждет в фойе.
— Тогда мне, наверное, пора идти.
Она сделала шаг.
— Прежде чем ты уйдешь…
Алтея остановилась, встретившись взглядом с женщиной, на которую леди Алтея никогда бы не взглянула мимоходом. Она выгнула бровь.
— Это был жемчуг моей мамы.
Она протянула руку, разжала пальцы,
— Я никогда не надевала его, когда работала. Я ношу их только по особым случаям. Я подумала, что сегодня вечером ты, возможно, захочешь их надеть. Они бы хорошо смотрелись с этим платьем.
— О, Джуэл.
Она была так глубоко тронута.
— Что, если я потеряю или сломаю их?
— Ты не сделаешь этого, милая. Для меня было бы очень важно, если бы ты их надела. — Ее улыбка была немного озорной.
— Тогда я смогу похвастаться, что они побывали в резиденции герцога.
У нее так сдавило горло, что она не была уверена, что сможет говорить, поэтому просто кивнула и повернулась лицом к зеркалу. Джуэл надела ожерелье на шею, закрепила его, похлопала по плечу.
— Вот так.
— Оно прекрасно, Джуэл. Оно действительно оттеняет платье.
— Оно привлечет его внимание к тому прекрасному декольте, которое ты так соблазнительно демонстрируешь.
Она крепко зажмурилась, даже когда засмеялась и покачала головой. Мадам была слишком откровенна в своих комментариях, даже если в них была доля правды. Она крепко обняла ее.
— Спасибо тебе, Джуэл, за многое.
— В любое время, милая.
— Эстер, если ты поможешь мне с плащом.
— О, нет, — сказала Джуэл.
— Тебе нужно спуститься по этой лестнице, не надев ничего, кроме того, что на тебе сейчас. Эстер, ты понесешь ее накидку и наденешь на нее в фойе после того, как он хорошенько ее рассмотрит.
У нее не было причин нервничать, когда она спускалась по лестнице. Она просто собиралась провести приятный вечер с джентльменом, который ей очень нравился. Там будет так много людей, что у них, вероятно, будет очень мало времени, чтобы по-настоящему побыть вместе. Когда-то у нее не было никаких проблем с разговорами с незнакомцами. Если его семья не примет ее, она приспособится.
Она была на полпути вниз по последнему лестничному пролету, когда резко остановилась, когда его пристальный взгляд встретился с ее. Дело было не столько в жаре в его глазах, сколько в каждом его проявлении. Она так много думала о том, как он воспримет ее сегодня вечером, что совсем не подумала о том, как будет выглядеть он.
Великолепный — слишком слабое слово. Как и поразительный и великолепный, но все же все они проносились в ее голове в быстрой последовательности.
Он подстриг волосы. На полдюйма. Странно, что она знала его так хорошо, что могла заметить в нем малейшие изменения. На нем был надлежащий вечерний костюм: черные брюки в обтяжку, черный двубортный расстегнутый фрак, открывая белый шелковый жилет. Его белоснежная рубашка была безупречно чистой. Его светло-серая шейная повязка была идеально завязана узлом. Его пальто было перекинуто через руку, в ладони он держал черную шляпу. Было очевидно, что у него был невероятно искусный портной. Он мог войти в любой аристократический бальный зал, и никто не усомнился бы в его праве находиться там.
— Дыши, — прошептала Джуэл позади нее, и только тогда она поняла, что перестала это делать.
Она продолжала спускаться, пока не оказалась перед ним, наслаждаясь признательностью, согревающей его глаза.
— У меня перехватило дыхание, — тихо сказал он.
— Это только справедливо. То же самое произошло
Она улыбнулась. Он ухмыльнулся.
— Торн прислал экипаж, — сказал он ей, — так что нам пора.
В экипаже она сидела напротив Зверя, накинув на колени меховое одеяло, ее ноги в туфельках покоились рядом с грелкой для ног. Она предложила разделить с ним тепло, пригласила его сесть рядом с ней, но его кожа уже горела, как в огне, огонь, который можно было потушить, только прикоснувшись к ней. На кровати, на диване, в коляске.
Почему он продолжал держать ее в пределах легкой досягаемости, искушая его, было выше его понимания.
Когда он впервые увидел ее, то легко мог представить, как она спускается по лестнице на модном балу. Все в ней кричало о благородстве. Дело было не в изысканном платье или уложенных волосах. Это было что-то более глубокое, что-то внутри нее, что-то, что передавалось из поколения в поколение на протяжении веков. Они могли отнять титулы у ее отца, но они не могли отнять у нее то, чем ей было суждено стать: леди высочайшего уровня.
И, по крайней мере, сегодня вечером она была с ним.
Она уже овладела искусством соблазнения с той же легкостью, с какой овладевают пробуждением. Это пришло к ней само собой. С мягкой улыбкой, которой она одаривала его всякий раз, когда впервые видела, с теплым приветствием, искрящимся в ее глазах, с легким румянцем, залившим ее щеки, как будто она вспоминала, каково это — чувствовать, как его руки обхватывают ее грудь.
Вечера, которые они проводили в библиотеке, были одновременно и блаженством, и адом. Чувствовать ее присутствие, слышать ее запах и голос. Но не касаться этих губ, не ласкать ее кожу, не прижиматься к ней своим пульсирующим членом… знать, что в конечном итоге ее планы уведут ее от него—
Он не принадлежал к тому миру, из которого она хотела выбрать любовника. В отличие от своих братьев, у него никогда не было желания передвигаться в нем, быть принятым им. Теперь ему не будут рады в нем.
Каждую ночь после того, как они расставались, когда он лежал в своей постели один, глядя на тени, танцующие на потолке, он испытывал искушение вернуться к ней. Ты хочешь стать любовницей какого-то мужчины? Стань моей.
У него были средства, чтобы купить ей дом, больше платьев, чем она могла бы надеть, украшения, которые ослепляли бы. Он мог бы предоставить ей слуг, экипаж, все, что она пожелает. Его судоходный бизнес заложил фундамент, на котором он начал строить империю. Он сколотил скромное состояние. Если он никогда не заработает больше ни фартинга, одни только проценты сослужат ему хорошую службу в старости. В настоящее время он использовал свои деньги для поддержки добрых дел, но мог бы использовать его, чтобы заполучить ее — но если бы он был у нее, у нее не было бы престижа иметь лорда в качестве своего защитника. Откажется ли она от этого ради него? Было ли справедливо с его стороны просить ее об этом? Довольствоваться простолюдином, бастардом, когда у нее мог быть мужчина высокого ранга и привилегий?
— Я полагаю, они знают, что я приду.
Тончайшая нить сомнения, возможно, даже нервозности, проскользнула в ее голосе.
— Они знают.
— Знают ли они правду обо мне?
— Они знают правду о твоем отце. Я не видел причин держать это в секрете, когда те, кто вступил в брак с семьей, могли узнать твое имя или тебя. Я подумал, что лучше всего избежать любой неловкости, которая могла бы возникнуть, если бы они были застигнуты врасплох.
Она была скрыта в тени, но он подозревал, что если протянет руку, то обнаружит ее руки в перчатках, сцепленные на коленях.