Соблазненные луной
Шрифт:
– Он утверждает, что хочет возобновить родственные отношения с новой наследницей неблагого трона, – ответил Дойл.
– И ты веришь ему не больше, чем я.
– Крупица правды в этом есть, иначе он солгал бы, а мы друг другу не лжем.
– Зато опускаем так много правды, что с тем же успехом могли бы и врать, – заметила я.
Шалфей залился золотым колокольчиком.
– Ах, принцесса и вправду знает свой народ!
– Мы твое молчание купили, – напомнил Дойл. – Так помолчи, если ничего полезного сказать не можешь. – Он угрюмо глянул на эльфа, выписывающего круги под потолком. –
Шалфей приземлился на край стола, сложил крылья за спиной и уставился на Дойла снизу вверх – хотя сейчас, когда голова Дойла лежала на руках, их глаза были почти на одном уровне.
– Если Неблагой Двор падет, Мрак, то не феи-крошки пострадают первыми. Благие нас не любят, но и угрозы в нас не видят. А вас они развеют по ветру. Любого из нас могут прихлопнуть, как надоедливую муху, но нарочно нас преследовать не станут. Наш народ уцелеет. Скажут ли неблагие о себе то же самое?
– Так может случиться, – признал Дойл. – Но разве твоему народу хочется всего лишь уцелеть? Жизнь – лучше, чем ее противоположность, но жить только ради того, чтобы выжить, – довольно утомительно.
– Думаешь запутать меня своими умолчаниями и полуправдой?
– Думай что хочешь, человечек, но когда я говорю, что судьбы фей-крошек каждого двора связаны с судьбой их сидхе, я говорю только правду.
Они глядели друг на друга не мигая; Шалфей первым прервал поединок взглядов и вздохнул. Ну, я и не сомневалась, кто сдастся первым.
– Права принцесса, никому из сидхе верить нельзя.
Дойл слегка приподнялся и пожал плечами.
– Не стану спорить, это ко многим из нас относится. – Он посмотрел на меня через всю комнату. – Много бы я отдал за то, чтобы знать истинную цель приглашения Тараниса. Похоже, ее не знает никто. Его собственные придворные недоумевают, зачем ты ему понадобилась. Настолько понадобилась, что он затевает пир в честь смертной.
– Он – моя дядя, – напомнила я.
– И часто он относился к тебе как к племяннице? – съехидничал Дойл.
Я качнула головой.
– Он чуть не забил меня до смерти, когда я спросила, почему изгнали Мэви Рид. Ему на меня плевать.
– Почему бы это приглашение не послать подальше? – спросил Гален.
– Об этом мы уже говорили, Гален. Если отвергнуть приглашение, Таранис сочтет это оскорблением. Бывало, из-за таких вещей вспыхивали войны, сыпались проклятия и много еще чего.
– Мы уверены, что это приглашение – ловушка, и все же лезем прямо в нее. Что за дурость!
Я беспомощно взглянула на Дойла. Он предпринял еще одну попытку.
– Если мы прибудем ко двору по приглашению Тараниса, он будет связан с нами узами гостеприимства. Он не сможет ни вызвать кого-то из нас на поединок, ни причинить нам вред, ни позволить кому-то еще нас обидеть. За пределами его холма, его двора он вправе вызвать любого из нас – но только не когда мы гостим у него. Это закон слишком древний, чтобы его же придворные спустили Таранису с рук его нарушение.
– Тогда почему ты так озабочен числом стражей, которых Мерри разрешат взять с собой?
– Потому что я
Гален воздел руки к небесам.
– Полный бред.
– Таранису может хватить глупости попытаться причинить вред гостям. А двор его может быть развращен больше, чем мне представляется. Готовиться надо к тому, что может сделать твой враг, а не к тому, что он сделает на самом деле.
– Не надо мне цитат из учебников, Дойл. – Гален принялся мерить кухню шагами, словно ему нужно было девать куда-то хоть часть своего нервного возбуждения. – Мерри будет в опасности при Благом Дворе, я точно знаю!
– Ты не можешь знать точно, – возразил Дойл.
– Ладно, не знаю. Но чувствую!
– Все это чувствуют, Гален, – сказала я.
– Так зачем же тебе туда ехать?
– Чтобы выяснить, что нужно Таранису, – ответил Дойл, – самым безопасным способом.
– Если поехать к Благому Двору и предстать перед Королем Света и Иллюзий – это безопасно, то что тогда опасно?
Дойл не выдержал и подошел к бегающему по кухне Галену – попросту встал у него на пути, так что Галену пришлось остановиться. Они мерили друг друга взглядами, и я впервые ощутила между ними напряжение. Испытание силы воли, как случалось между Дойлом и Холодом, Дойлом и Рисом – но не Галеном.
– Не поехать к Благому Двору и не предстать перед Королем Света и Иллюзий. Отвергнутое приглашение даст ему повод вызвать Мерри на дуэль. Что-нибудь опаснее придумать можешь?
– Уже несколько веков, как дворцовый этикет не становился поводом для дуэли, – заметил Рис.
– Да, – сказал Дойл, не сводя глаз с Галена. Я впервые заметила, что Гален одного с ним роста, а в плечах даже чуточку шире. – Но это вполне приемлемый повод. Если Таранис хочет смерти Мерри, такой повод его устроит. Она не сможет просто отказаться от дуэли, не рискуя изгнанием. Аристократ сидхе, отказывающийся от поединка по каким бы то ни было причинам, считается трусом, а трусы не могут править сидхе.
Плечи Галена слегка ссутулились.
– Он не посмеет.
– Он освободил Безымянное, чтобы убить одну-единственную женщину – из страха, что та разболтает его секрет. Таранис посмеет что угодно.
– Я не думаю... – начал Гален.
– Да, – прервал его Дойл. – Да, ты не думаешь. Гален отступил на пару шагов.
– Ладно, я – дурак, я ни бельмеса не смыслю в дворцовых интригах и не понимаю такого коварства. Стратег из меня никакой, и все же я боюсь отпускать Мерри к Благому Двору.
– Мы все боимся, – сказал Дойл, сжимая его плечо.
Они обменялись взглядами, и разногласия были забыты. Интересно, случалось ли Галену когда-нибудь пререкаться с Дойлом, или это впервые? Надо сказать, что он и сейчас спорил довольно осторожно, но даже такого слабого неповиновения я раньше не замечала. Он не был лидером по натуре. Просто не хотел быть лидером. Но из страха за мою жизнь он решился противостоять Дойлу.
Я подошла и обняла Галена за талию. Он погладил мне руки, сдвинув вверх шелк халата. Сам он был только в слаксах, тех же, что и днем, так что я свободно прикасалась к его теплому животу.