Соблазненные луной

Гамильтон Лорел Кей

– Я не могу обещать, что все закончится хорошо, Гален, но мы прихватим с собой столько бойцов и политических тяжеловесов, чтобы даже Таранис засомневался.

– А, вот это мне тоже не нравится, – проворчал Гален. – Нельзя было тебе соглашаться спать со всеми полукровками-гоблинами.

Я подалась назад, но он поймал мои руки и удержал их у себя на животе.

– Не кипятись, Мерри, не надо.

– Я не кипячусь, только спорить на эту тему больше не буду. Серьезно, не буду. У нас есть план, лучший из всех, что мы смогли придумать, и дело с концом. – Я вырвалась из его рук и повернулась к Дойлу: –

Чаша делает все сложнее, но мало что меняет.

Дойл коротко кивнул:

– Совершенно верно.

– Что, если Мерри заявит, что чашу ей дала сама Богиня? – спросил Никка, становясь на колени у стола, чтобы рассмотреть чашу поближе.

– Не думаю, что божественное вмешательство сочтут достаточной причиной, чтобы оставить ей чашу, – сказал Рис.

– Но это же наш обычай, – возразил Никка. – Пусть все истории перепутались и исказились, но принцип "Кто вытащит сей меч из камня, тот и есть истинный король" действует по-прежнему. Ард-Ри [1] в Ирландии выбирали благодаря камню, кричавшему человеческим голосом, когда к нему прикасался настоящий король.

1

Титул верховного короля Ирландии.

– Да, и есть такие, кто считает, что закат Ирландии начался, когда короля перестали выбирать по воле камня, – подтвердил Дойл. – Ирландцы предали свое наследие, древнюю магию, и род истинных королей прервался.

Я удивленно на него глянула:

– Не знала, что ты сочувствовал фениям [2] .

– Не надо быть фением, чтобы понимать, что англичане старались уничтожить ирландцев всеми средствами – политическими, культурными, даже сельскохозяйственными. С шотландцами тоже обходились дурно, но ирландцы для англичан всегда оставались излюбленными мальчиками для битья.

2

Фении – ирландские революционеры-республиканцы второй половины XIX – начала XX вв., члены тайной заговорщической организации – Ирландского революционного братства (основан в 1858 г.); действовали в Ирландии, Великобритании, среди ирландских эмигрантов в США, Канаде, странах Южной Америки. Выступали за независимую Ирландскую республику. Восстания фениев 1867 г. потерпели поражение.

– Если б ирландцы поменьше дрались между собой, они бы не так часто проигрывали англичанам, – бросил Рис.

Дойл сердито на него глянул.

– Но, Дойл, они до сих пор убивают друг друга из-за того, креститься ли, когда преклоняешь колени перед христианским Богом. Ни шотландцы, ни валлийцы не дошли до того, чтобы убивать друг друга не то что из-за того, какому богу нести свои молитвы, но из-за того, как молиться одному и тому же богу. Согласись, совершенно дурацкая причина.

Дойл медленно выдохнул и проговорил:

– Ирландцы всегда были упрямы.

– Упрямы и склонны к меланхолии, – добавил Рис. – Рядом с ними даже валлийцы весельчаками покажутся.

Дойл наконец улыбнулся:

– Ага.

– Так может

ли Мерри претендовать на право владеть чашей потому, что чаша ее выбрала? – вернулся к теме Гален. – Я не так стар, чтобы помнить, как короля выбирал орущий камень, и не уверен, даст ли это нам что-нибудь.

– Должно дать, – предположил Дойл, – но не скажу, чтобы благие так уж уважали старые обычаи. Древние реликвии покинули нас так давно, что многие забыли, как мы получили их впервые.

– Забыли, потому что хотели забыть, – сказал Никка.

– Пожалуй, но если мы объявим, что Мередит будет владеть сосудом, потому что получила его из рук самой Богини, от нас потребуют определенных доказательств.

– А как мне доказать, что кубок мне вручила Богиня? – оторопела я.

Дойл жестом указал на стол.

– Сам факт, что кубок у нас, является тому свидетельством.

– Мы доказываем, что чашу дала мне Богиня, уже тем, что чаша находится у меня? – переспросила я.

– Да.

– А разве это не порочная логика?

– Увы.

– Вряд ли кто-то на это купится.

– Слушаю ваши предложения, – буркнул Дойл. Дойл был непревзойденным стратегом, и такие его заявочки каждый раз заставляли меня дергаться. Если уж он не зная, что нам следует делать, ничего хорошего это не предвещало.

– К чему бы мы ни пришли, чаша должна остаться у Мерри, – сказал Никка, – а значит, наша королева тоже не должна ею завладеть.

– Черт! – охнул Рис. – Я и не подумал.

Я взглянула на Дойла.

– Ты говорил о шпионах, но на самом деле не только из-за них не хотел, чтобы королева узнала о чаше, да?

Дойл вздохнул.

– Скажем так: я не берусь предсказать, как она поступит, когда узнает. Возвращения чаши никто не мог ожидать, и способ, каким ты ее получила, тоже необычен. – Он пожал плечами. – Я не знаю, что сделает королева, и мне это не нравится. Неведение – опасно.

– Я – всего лишь ее наследница, да и то в случае, если забеременею раньше, чем Кел осчастливит кого-то еще. Она по-прежнему моя королева, и если она потребует чашу, мне придется ее отдать, так?

Дойл задумался на миг и кивнул.

– Да, думаю, так.

– Чаша должна храниться у Мерри! – повторил Никка.

– Ты твердишь это снова и снова, – буркнул Рис. – Почему ты так в этом уверен?

– Она исчезла, потому что мы были недостойны ее хранить. Что, если она снова исчезнет, случись Мерри передать ее в недостойные руки?

– Полагаю, этого аргумента хватит, чтобы королева оставила чашу у Мерри, – сказал Дойл. – Она не отважится на риск потерять чашу снова.

– Если Таранис вынудит нас вернуть ему чашу и она исчезнет, – проговорил Гален, – это станет последним свидетельством его неспособности править.

– А этот довод мы можем использовать, чтобы убедить его не требовать возвращения чаши, – но только с глазу на глаз. Публично мы даже намека не можем себе позволить на то, что он недостоин трона, – напомнил Дойл.

– Ну, это проблемы Тараниса, – сказала я.

– И мы очень, очень постараемся, чтобы они не стали нашими проблемами, – сказал Дойл. – А сейчас, полагаю, нам всем нелишне вздремнуть. До отъезда осталось меньше суток, а дел у нас выше головы.

– Куда нам деть чашу? – спросила я. – Не бросать же ее на столе?