Соблазны бытия
Шрифт:
Адель поделилась с ним своим планом. Она чувствовала, что должна это сделать, иначе Лукас подумает, будто опять решают за его спиной.
– Ты ведь все равно будешь учиться в Оксфорде, – искренне говорила Адель. – Вам не придется жить под одной крышей. Все будет совершенно по-другому, понимаешь?
– Пока меня здесь нет… наверное, да, – вздохнул Лукас. – Но ведь я не могу вообще не появляться дома. Я буду приезжать на каникулы. Не в общежитии же мне торчать. Мама, скажи честно: ты действительно этого хочешь? Если да и он согласится,
– Но Лукас…
– Нет, мама, не уживемся. А идея мне даже нравится. Я подумывал о самостоятельной жизни.
– Ты еще слишком молод, чтобы жить самостоятельно.
– Не знаю. Просто мне нравится сама идея, – сказал Лукас, улыбаясь матери.
Адели было не до улыбок. Она с тревогой думала о самостоятельной жизни Лукаса. Позволить ему жить в Лондоне одному, без присмотра, когда он так стремительно взрослеет и начинает интересоваться женщинами… Нет, об этом не может быть и речи!
– И ты даже не хочешь попробовать по-новому строить свои отношения с Джорди? Скажем, на каникулах.
Лукас посмотрел на мать:
– Нет, не хочу. Это не сработает.
– Ты по-прежнему не можешь простить ему Флеттон? Или ты вообще его не принимаешь?
Лукас помолчал, мысленно выстраивая ответ, а затем сказал:
– Да, мама. Вообще. Я никогда не прощу его за то, что он сделал и тебе, и мне. Знаю, я был не подарок.
– Это еще мягко сказано, – слабо улыбнулась Адель.
– Но я был мальчишкой. Совсем маленьким, когда он впервые появился у нас. А он взрослый человек. Во всяком случае, я так думал. Мы могли бы найти… какую-то нормальную линию поведения. Но то время прошло. А теперь на следах кровь. Жаль, что так получилось.
– Лукас, ты меня не совсем понял. Я не хочу, чтобы ты уходил из дома.
– Я был бы вынужден, если бы он вернулся.
Адель чувствовала, что на этот раз в словах сына не было эмоционального шантажа. Похоже, Лукас хотел сказать ей что-то еще.
– Мам, тут дело не только во мне. Он просто недостаточно хорош для тебя. Честно.
– В каком смысле?
Она не ошиблась: Лукас действительно хотел что-то рассказать ей. Но не стал.
– В прямом. Наверное, я слишком пристрастно о нем сужу. Тебе самой решать, как с ним быть. Я отхожу в сторону.
Их встреча ничего не изменила. Вернувшись домой, Адель вбежала к себе и дала волю слезам. Они слишком отдалились. Джорди сказал, что вряд ли допустит даже мысль о возвращении в ее дом.
– Адель, дело не только в Лукасе, – говорил ей Джорди. – Дело в нас. И в ценности, которую ты придавала нашим отношениям. Думаю, вполне естественно, что сына ты ставила на первое место. Но я старался, Адель. Усердно старался, год за годом. Ты мне не верила. Тебя не волновало, до чего мне неуютно и одиноко в твоем доме. Ты не задумывалась, как разлука
Из Парижа Нони вернулась радостной и взбудораженной. Она вбежала в дом и крикнула мать. Вместо матери вышел Лукас и покачал головой, кивнув в сторону двери. Нони поднялась наверх и услышала сдавленные рыдания. У нее не хватило сил войти и утешить мать. Она просто не могла. Потом они сидели с братом за бутылкой вина и говорили об этом.
– Джорди – отвратительный тип, – сказал Лукас. – До крайности отвратительный. А мама этого не видит.
– Лукас, он совсем не отвратительный. Ну когда ты оставишь свое детское упрямство? Почему бы тебе не попытаться наладить с ним отношения?
– Нони, дело не только во мне. И никогда не было только во мне. Джорди – избалованный ребенок. Еще более избалованный, чем я. Ему нравится, чтобы жизнь текла легко, была удобной, а все его прихоти исполнялись. Он хочет, чтобы весь мир крутился вокруг него.
Потом Лукас впервые рассказал о подслушанном телефонном разговоре и о рубашке со следами губной помады. Нони с ужасом смотрела на брата.
– Боже мой, какой ужас! – шептала она. – Какой ужас! Неужели у него и сейчас кто-то есть?
– Не знаю, – пожал плечами Лукас. – Возможно. Он ведь долго торчал в Штатах.
– Но ведь он там работал?
– Каждую ночь? Каждый день?
– О боже! – повторила Нони. – Пожалуй, стоит написать Иззи, спросить, не знает ли она чего. Мало ли, до нее могли дойти какие-то сплетни.
Нони снова поднялась наверх. Мать спала. Лежала на постели одетой. Пол был усеян множеством скомканных платков. Утром все начнется сначала. Нони вздохнула. Она устала от гнетущей обстановки их дома. Очень устала. Кажется, она была единственной, чье душевное состояние никого не заботило. Все беспокоились о матери, о Лукасе, о Клио. А самая тяжкая ноша лежала на плечах Нони.
Ночью она приняла решение уйти из Оксфорда и стать профессиональной фотомоделью. Возможно, она бежала от реальности, однако Нони это не волновало. Это был ее способ преодоления житейских трудностей, и она намеревалась им воспользоваться.
Глава 16
– Она не приедет? Ничего не понимаю. Как она могла отказаться? Я думала, у тебя с ней прекрасные отношения. Думала, Кэти ее любит, – говорила Барти, с искренним огорчением глядя на Чарли.