Собор без крестов
Шрифт:
Несколько попыток Алика нанести удар ножом в живот противнику Душман легко отбил ногой, один раз едва не выбил нож из его руки. Почувствовав такую неприятную для себя реальность и возможность, Алик стал следить, чтобы его нож не был выбит Душманом из руки, так как наступили бы последствия, от которых у него стыло сердце. Его робость почувствовал Душман.
— Ну, щенок, чего не нападаешь, чуешь, что не туда попал, или нет. Если слабак, то чего было пыркаться, — постоянно наступая, сказал Душман. — Я давно уже выпустил бы тебе требуху на волю или врезал ножом
— Посмотрим, что в твоей башке, может быть, сопли твоего Арбата, — парировал оскорбление Алик.
— Кажется, поговорили, а теперь смотри, как я с тобой сейчас расправлюсь, — зло бросил Душман, отдавая свой нож одному из своих подручных, несмотря на попытку последнего отговорить его от такого безрассудного шага, но было бесполезно его отговаривать.
Скинув с себя куртку и намотав ее на руку, оставляя правую свободной, Душман решительно направился к Алику.
— Иди ко мне, падаль. Я даю тебе еще один, последний, шанс, иначе мне придется с твоими ушами скрутить башку.
Дальше Алику отступать было уже некуда. Он активизировал свои действия и тоже начал нападать на Душмана. Когда он ударил Душмана ножом по левой руке, тот молниеносно захватил его руку с ножом правой рукой. Сбросив с левой руки куртку, он ею помог правой зафиксировать руку с ножом противника в нужном ему положении. По оказываемому сопротивлению Душман понял, что тот намного слабее его физически. Отобрав нож у Алика, Душман сделал ему подсечку, тем самым пресек его попытку убежать, так как Алик понял, что его игра проиграна. Придавив противника к земле, Душман деловито напомнил Алику:
— Не спеши, дорогой, я еще не отрезал твои уши на холодец.
Алик со страхом заверещал. Он не представлял, как будет появляться среди людей, а особенно среди знакомых, без уха. Его сопротивление, а Душман на помощь так никого и не позвал из своего окружения, не дало ему возможности отрезать Алику полностью ухо, а всего лишь верхнюю большую часть. Подскочив с земли, Алик, воя по-звериному, полез на Душмана драться, но, сваленный мощным ударом в солнечное сплетение, вновь упал на землю, где в бессильной злобе стал стонать и плакать.
Отдав кровоточащий кусок уха одному из ошарашенных кавказцев, Душман цинично пошутил:
— Можешь взять его себе на холодец, а можешь выгодно продать своему шустряку.
Кавказцев, уводящих Алика с места драки, никто не преследовал. Претензий никто не высказывал в адрес другого. Драка была честной и справедливой. Она показала, что Душман оказался действительно той костью, которой Алик подавился.
Когда Арбат сообщил Душману, что у него рука в крови, только тогда разгоряченный дракой Душман почувствовал, что он ранен. Они прошли к стоянке, где находились их автомобили. Там Душман снял с себя пиджак, засучив рукава, он увидел на левой руке неглубокий поверхностный ножевой порез длиной примерно в шесть сантиметров. Попросив водки, он обмыл ею руки. Друзья услужливо достали из автомобильной аптечки йодный раствор и с помощью ваточки обработали ему рану. Мужественно
— Вы так издеваетесь надо мной, что у меня с конца закапало.
После того, как рана была перебинтована, компания Душмана решила погулять в ресторане. Порез на рукаве пиджака у Душмана внешне не очень бросался в глаза. Он чувствовал себя вполне нормально, а после нервного напряжения сто пятьдесят — двести граммов спиртного для его здоровья были не лишними.
Приведя себя в порядок, Душман, обращаясь к своей кодле, сказал:
— Если судьба привела нас к злачному заведению, то считаю неприличным обойти его своим вниманием.
— А может быть, своему ресторану своим посещением сделаем прибыль, чем этим волкам? — предложил Арбат.
— Мысль верная, а главное, вовремя сказана, — согласился с ним Душман.
Рассевшись по машинам, они кавалькадой помчались в свой частный ресторан, чтобы ему, а не другим своим посещением принести прибыль.
Вот до какой степени рыночные отношения повлияли на взгляды, подход к жизни даже таких бесшабашных людей.
Глава 10
Когда Душман, поднявшись на лифте на четвертый этаж и подойдя к своей квартире, позвонил, нажав кнопку электрического звонка, то входную дверь, как всегда, ему открыла Лариса Викторовна, его любимая жена, которую, несмотря на годы, он по-прежнему горячо любил и боготворил.
— Болтаешься сам черт знает где. Кругом обзвонила, так и не нашла. Пришлось одной за двоих отдуваться,
— беззлобно, пьяно пробурчала она.
Такое состояние жены для него было ново и неожиданно. Ничего не сказав ей в свое оправдание, он прошел в зал, где за сервированным столом сидели кум Лесник и Лапа. Теперь он понял причину состояния жены, удивившую его.
— Остап Харитонович, Виктор Степанович, — обнимаясь с каждым, произнес Душман, — как я рад вашему визиту.
— Помолчал и не брехал бы, — улыбнувшись, пробурчал Лесник. — К нему гости приехали, а он где-то без них байрамит, — заметив, что Душман тоже навеселе, заключил он.
— Я думаю, что теперь обойдетесь без меня, а поэтому, с вашего позволения, пойду отдыхать, — предложила Лариса Викторовна.
Душман, посмотрев на настенные часы, которые показывали первый час ночи, потом на лица гостей и получив их молчаливое согласие, подойдя к жене, поцеловав ее в висок, сказал:
— Иди отдыхай, а мы, с твоего позволения, сами будем обслуживать себя.
— Где что взять, чтобы поставить на стол, я думаю, ты и без меня знаешь, — заметила она убежденно.
— Будь спок! — беспечно заверил он ее.
Оставшись втроем, Лесник с Душманом выпили по рюмке коньяка, Лапа выпил с ними полфужера шампанского.
В силу своего возраста он теперь берег свое здоровье и крепкими спиртными напитками его не перегружал.
Закусив, кто чем хотел, они подготовились к беседе между собой. Однако поднявшийся из-за стола Душман, сходив к двери и плотно прикрыв ее, вернувшись назад, сказал: