Собор памяти
Шрифт:
— Почему ты не отвечал на мои письма? Ты их получал? Тебя приглашали в гости к Лоренцо.
— Если б я мог покинуть Флоренцию — думаешь, я не последовал бы за Джиневрой? — спросил Леонардо. — Я не могу появляться в обществе... пока это не кончится.
Он всё ещё был на поруках и не мог покидать пределов Флоренции; если бы его заметили вне городских стен, любой его спутник был бы сочтён сообщником. Он был отверженным — и по закону, и на самом деле.
— Об этом не стоило бы беспокоиться; Лоренцо не отказался бы от тебя. Ты был бы
— Но он ведь и не приглашал меня. Если память мне не изменяет, пригласить меня предложил ты.
— Ладно, не будем спорить. Мы уже вернулись домой. Похоже, Флоренция опять здорова — если не считать вот этого источника заразы.
— А Джиневра? — спросил Леонардо, так внимательно глядя на друга, словно мог прочесть ответ у него на лице. — Ты ничего не сказал про Джиневру.
— Я не видел её, — сказал Сандро. — Мы пробыли в Карреджи совсем немного, а потом мадонна Кларисса увидела во сне, что к ней подбирается дева-чума. Она очень испугалась, так что мы перебрались в Кафаджиоло — а это слишком далеко.
Леонардо кивнул при упоминании жены Лоренцо Клариссы.
— Так ты совсем ничего не знаешь о Джиневре?
Сандро помялся.
— Я писал ей, как и тебе.
— И?..
— Она ответила с обычной любезностью. Она, мол, здорова, а вот отцу из-за подагры приходится пускать кровь... Я так понимаю, что ты о ней вообще ничего не слышал?
— Ни словечка. — В голосе Леонардо звучала горечь. Он пытался найти ей извинения, но не мог отрицать правды: она бежала от него, как если бы он был чумой.
Сандро сжал его руку, потом полез в рукав своей рубашки и вытащил запечатанное воском письмо.
— Послание от того, кого ты так бранил.
— И кто же это?
— Великолепный.
— Но я никогда не...
— Вскрой письмо, — с упрёком сказал Сандро; обычный спокойный тон не мог скрыть его волнения.
Леонардо вскрыл письмо. На листе окаймлённой золотом бумаги Лоренцо стояли лишь слова: «Absoluti cum conditione ne retamburentur» — «Оправдан по причине неподтверждения доноса».
Обвинения с Леонардо были сняты.
Леонардо завопил и стиснул Сандро в медвежьих объятьях.
— Довольно, довольно! — со смехом отбивался тот. — Я всего лишь посланец! — И, когда Леонардо наконец выпустил его, продолжал: — Лоренцо сам узнал только что, и я попросил у него разрешения самому принести тебе радостную весть.
— Я рад, что ты её принёс, — сказал Леонардо, озираясь в поисках плаща и шляпы. — Я должен увидеть Джиневру.
— Пожалуйста, Леонардо, — сказал Сандро, — окажи мне маленькую любезность, потому что у меня есть ещё сюрприз. Но тебе придётся чуть-чуть потерпеть. Вот столечко. — Сандро поднёс согнутый указательный палец к большому, оставив между ними расстояние в дюйм. — Так как?..
Леонардо согласился подождать, но метался по комнате так, словно мог всё потерять, промедлив хоть на мгновение. И тут в дверь постучали, и в студию вплыла Смеральда с
За ней шёл Никколо.
— Что это? — вопросил он, роняя мешок с платьем и постелью на пол и указывая на стол.
— Эксперимент, — сказал Леонардо и улыбнулся мальчику, который тут же оказался в объятиях мастера. Только сейчас Леонардо ощутил, до чего же ему не хватало общества Никколо. Мальчик действительно был ему небезразличен.
— Можно мне остаться с тобой, Леонардо? — спросил Никколо, выпрямляясь, чтобы казаться повыше — уже почти мужчина. — Мастер Тосканелли мне разрешил.
— Не уверен, что это будет хорошо для тебя.
— Но зато может быть благом для тебя, Леонардо, — заметил Сандро.
— Это не важно.
— А Тосканелли думает, что важно. Он считает, между прочим, что ты совсем замкнулся в себе.
Леонардо зарычал.
— Я писал тебе из Романьи, — продолжал Никколо. — Но ты ни разу мне не ответил.
— Я болел, Никко. Был чем-то вроде сомнамбулы. Помнишь, как болел Сандро? Немного похоже.
— Я не ребёнок, Леонардо. Ты можешь говорить со мной прямо, как с Сандро. — Тем не менее Никколо как будто удовлетворился этим объяснением. Он снова взглянул на застывающую на столе массу и непререкаемым тоном изрёк:
— Меланхолия. Но не чистая.
— Нет, Никколо, — возразил Сандро, — всё не так, как ты думаешь. Он не вызывал демонов, но он болен — даже сейчас.
— Да я здоровее вас! — отозвался Леонардо, приводя себя в порядок.
Сандро лишь дипломатично кивнул и попросил Никколо позвать Смеральду. Оказалось, что она поблизости — подслушивает под дверью.
— Эту комнату надо вымыть, — сказал ей Сандро. — Сейчас же.
Смеральда перекрестилась.
— Не скажу, чтобы мне это нравилось, — заявила она и удалилась в раздражении.
Леонардо увидел, что Никколо таскает кусочки капусты и варёного мяса с принесённого Смеральдой подноса, и вдруг сам почувствовал, как он голоден. Но, точь-в-точь как у пьяницы, приходящего в себя после загула, голова у него болела, во рту было сухо и вязко. Всё же он начал есть — сперва капусту, затем даже пару кусков мяса, а Сандро между тем уговаривал его есть помедленнее, не то он разболеется. Леонардо глотнул вина и сказал:
— Я должен найти Джиневру и рассказать ей новости. И пока я этого не сделаю...
— Позволь мне пойти с тобой, — настойчиво попросил Никколо.
— Как я ни рад тебя видеть, не знаю, могу ли я уже взять на себя ответственность...
— Мы оба пойдём с тобой, — перебил его Сандро, — но не сегодня, не этим вечером. Завтра, когда ты окрепнешь.
Леонардо уступил; его вдруг охватила усталость, в голове стало пусто, а на душе — легко: обвинения наконец-то сняты. Он уснул, и покуда он спал, Сандро и Никколо убрали органические остатки его опытов. Только тогда явилась Смеральда, вымыла полы, сменила постельное бельё и привела студию в надлежащий вид.