Собор памяти
Шрифт:
— За мастера останется Пьетро Перуджино.
Все молчали, застигнутые врасплох.
Несколько мгновений висела тишина, затем её нарушил тот же Франческо:
— Я думал, Пьетро в Перудже.
— Он возвращается в этом месяце, — сказал Андреа. — А теперь, надеюсь, вы извините нас с Леонардо. Нам надо кое-что обсудить.
Вышли все, кроме Никколо: тот остался сидеть подле Леонардо.
— Пожалуйста, маэстро, — сказал он, — позволь мне остаться.
— Это личные дела, Никколо, — сказал Андреа.
— Почти такие же личные, как повешение. — Леонардо наконец дал выход
— Как хочешь, — пожал плечами Андреа и, помолчав немного, добавил: — Прости, Леонардо, но ты не оставил мне выбора.
— Выбора?
Леонардо откинулся на стуле, подняв глаза к потолку, словно молился.
— Возможно, если бы тебя не обвиняли в содомии, если бы ты писал и ваял сообразно своему положению и тому, чему тебя учили, вместо того чтобы придумывать какие-то изобретения и собирать машины, которые народ почитает нечистыми, если бы ты держался подальше от книгопродавцев с Виа деи Либре — тогда у меня, возможно, и был бы выбор. Но ты не даёшь себе труда уважать даже Церковь. У тебя есть деньги покупать лошадей, однако ты не можешь оплатить своего членства в гильдии художников или пожертвовать пять сольдо на праздник Святого Луки! — Андреа говорил всё громче.
— Так ты хочешь сказать, что предпочёл Перуджино, потому что я не читаю по пяти раз на дню «Отче наш» и «Аве Мария»?
— Я отдал ему предпочтение, потому что монахи Валломброзы не станут платить нам, пока ты связан с их запрестольным образом. Они даже просили, чтобы то, что написал ты, было вычищено или записано.
— Что?
— Есть и другие покровители, недовольные тобой.
— За этим стоит Лоренцо, — ровно сказал Леонардо.
— Это не важно.
— Согласись, что это так.
— Вся Флоренция знает, что он ненавидит тебя. Что ты ему сделал, Леонардо? Он ведь тебя любил.
Леонардо только покачал головой.
— Ты был слишком занят своими машинами, чтобы замечать, что творится вокруг.
— Но мои машины покупают! Это было бы невозможно, сожми Лоренцо кулак... окончательно.
— Покупают. Но кто? Враги Медичи? Ты слеп, Леонардо.
Леонардо смотрел на свои руки, и они казались ему руками того старика, которого он вскрывал, — холодные мёртвые придатки, кое-как привязанные к запястьям. Они онемели, их покалывало, словно сердце забыло на время гнать кровь в его конечности.
— Зачем ты унижал меня? — спросил он у Андреа.
— Ты о чём?
— Перед тем как объявить, что меня заменит Перуджино — зачем ты унижал меня всей этой чушью о том, что я, мол, не работаю над монаховым распрекрасным predella?
— Я был зол. Мне не хотелось просить Перуджино.
— Ах, ну да, я должен был понять, — с сарказмом сказал Леонардо, — теперь всё ясно.
— Я был зол не на тебя, Леонардо. На себя. Но обратил эту злость против тебя.
Леонардо промолчал.
— Потому что я трус. Мне бы надо было встать против всех, кто клевещет на тебя.
— И против Великолепного? — Голос Леонардо смягчился. — Нет, маэстро, ты не трус. Тебе надо думать о семье и других учениках. Будь я на твоём месте, мне пришлось бы поступить так же.
— Спасибо, — сказал Андреа. — Ты мне как сын, а я... да какой
Тут они посмотрели друг на друга и оба рассмеялись. Никколо, слегка ошалевший, тоже улыбнулся.
— Что ты станешь делать, Леонардо? — спросил Андреа.
— Поищу дом.
— И правильно. Тебе давно пора иметь собственную bottega.
— Художнику, который не получает заказов, bottega ни к чему.
— Удача ещё вернётся к тебе. Ты слишком хороший художник, чтобы долго сидеть без заказов. А покуда продавай эти свои бестолковые машины.
— Сторонникам Пацци?
Андреа пожал плечами.
— Быть может, я сумею заинтересовать твоими талантами венецианцев.
— Быть может, — согласился Леонардо.
Наступило горькое молчание.
— Леонардо, а как же я? — спросил Никколо, торопясь развеять неловкость мгновения.
— Андреа?.. — спросил Леонардо.
— Это решать только маэстро Тосканелли, — проговорил Верроккьо.
Никколо кивнул и уставился в пол, словно хотел взглядом выжечь в нём дырку.
Глава 15
ВОЛШЕБНОЕ ЗЕРКАЛО
Тот, кто понимает взаимосвязи между частями
вселенной, поистине мудр; он может получать
пользу от высших созданий посредством звуков
(phonas), вибраций (hylas) и форм (schemata),
уловляя дух того, кто вдали.
...вот что: «Или не зришь ты слепящего света,
что исходит из гробницы Пророка?»
Леонардо переехал в тесный неприглядный домишко, который подыскал ему Зороастро. Дряхлые красные кирпичи были мягкими и крошились; скорее всего, они остались от разрушенной башни, срытой для «большей общественной безопасности», когда в 1250 году народ взял под контроль Синьорию. Старые укреплённые личные башни были некогда средоточием непримиримой вражды между партиями гвельфов и гибеллинов [106] .
Плата оказалась на удивление низкой, да иной она и быть не могла при таком состоянии дома. Зато комнаты с высокими потолками, словно в утешение, хорошо держали свет, а из окон хоть немного, но был виден Арно. Такова была bottega да Винчи, новая мастерская, где Леонардо собирался создавать предмет своей гордости — механические чудеса.
106
Старые укреплённые личные башни были некогда средоточием непримиримой вражды между партиями гвельфов и гибеллинов. — Гвельфы — политическая группировка в городах Италии в XII — XV вв. Она состояла из приверженцев римских пап. Гвельфы враждовали со сторонниками императоров — гибеллинами.