Собор Святой Марии
Шрифт:
— Ты хочешь, чтобы я ей что-нибудь передала?
Дверь открылась, и пламя факелов, горевших в коридоре, осветило Аледис.
— Скажи ей, что я тоже… Я люблю ее. Хотя и не могу…
Охранник вошел в камеру.
Аледис направилась к выходу.
— Зачем ты разговаривала с менялой? — спросил ее тучный охранник, заперев дверь.
— Он позвал меня, когда я собиралась выходить.
— С ним запрещено разговаривать.
— Честно говоря, я не знала. Впервые слышу, что он меняла. Я ему не ответила, даже не приблизилась к нему.
— Инквизитор запретил…
Не
— Чтобы тебя здесь больше не было, — грубо сказал охранник, взяв деньги. — Если придешь еще раз, останешься в камере. Поняла?
Тем временем в темном подземелье Арнау пытался понять слова этой женщины: «Она тебя любит. Продолжает любить тебя». Однако мысли о Мар были прерваны, когда Арнау вспомнил, как внезапный свет факелов проник в камеру и он увидел огромные карие глаза. Он знал эти глаза. Да, знал. Но где и когда он их видел?
Она пообещала Мар, что передаст ему привет.
— Не беспокойся, — уверенно произнесла Аледис, — Арнау будет знать, что ты здесь и ждешь его.
— Скажи ему, что я его люблю! — крикнула Мар вслед Аледис, которая уже отправилась на площадь Шерсти.
В дверях трактира вдова задержалась и, повернувшись к ней, улыбнулась. Когда Аледис скрылась из виду, Мар покинула трактир. Она думала об Арнау во время всего пути от Матаро; она думала о нем каждую минуту, находясь в Барселоне. От площади Шерсти она прошла несколько шагов по улице Бориа, мимо часовни Святого Марка и повернула направо. Остановившись в начале улицы Монткады, Мар несколько минут рассматривала роскошные дома знати, расположенные по обеим ее сторонам.
— Сеньора! — воскликнул Пэрэ, старый слуга Элионор, уступая ей дорогу у ворот особняка Арнау. — Как я рад, что снова вижу вас. Сколько прошло… — Пэрэ замолчал и нервным жестом пригласил ее войти во двор, вымощенный от самых ворот. — Что привело вас сюда?
— Я приехала повидать донью Элионор.
Пэрэ кивнул и скрылся в доме.
Пока слуга ходил докладывать о гостье, она оглядывалась вокруг: все оставалось по-прежнему. Двор, прохладный и чистый, с блестящими вычищенными камнями; конюшни — прямо перед ней, а справа — впечатляющая лестница, ведущая на этаж хозяев, по которой только что поднялся Пэрэ.
Слуга вернулся расстроенный.
— Сеньора не желает вас принимать.
Мар посмотрела на верхний этаж и заметила, как неясная тень мелькнула за одним из окон. Когда-то с ней уже было нечто подобное… Когда? Она снова посмотрела на окна.
— Однажды, — пробормотала она, задумчиво глядя на Пэрэ, который не осмелился утешать оскорбленную Мар, — я пережила то же самое. Арнау вышел победителем, Элионор. Предупреждаю тебя: ты заплатишь свой долг сполна.
53
Бряцание оружия и доспехов солдат, которые его сопровождали, было слышно на протяжении всего пути по бесконечным коридорам епископского дворца. У стражников был воинственный вид; первым шел офицер, за ним — Арнау в сопровождении солдат: двое впереди него и двое сзади. Дойдя до конца лестницы, поднимавшейся из подземелья, Арнау остановился, чтобы привыкнуть
Арнау прошествовал перед монахами, священниками и писарями, вжавшимися в стены, чтобы дать им дорогу.
Никто не хотел говорить с ним. Когда охранник вошел в камеру и снял с него оковы, Арнау спросил: «Куда ты меня ведешь?», но тот не ответил. Один монах-доминиканец перекрестился, увидев его, другой поднял распятие. Солдаты шли дальше, не обращая ни на кого внимания, и люди покорно расступались перед ними. Вот уже несколько дней у него не было новостей ни от Жоана, ни от женщины с карими глазами. Где он видел эти глаза? Арнау спросил о ней у старухи, но не получил ответа. «Кто эта женщина?» — спросил он несколько раз, обращаясь к сокамерникам. Некоторые тени, прикованные к стене, ворчали, другие оставались безучастными, как и старуха, которая даже не шелохнулась. Но когда охранник вытолкал его из камеры, ему показалось, что она беспокойно задвигалась.
Арнау натолкнулся на солдата, шедшего впереди него, не заметив, что они подошли к массивным двустворчатым дверям из дерева. Солдат ударил его рукой, заставляя отступить назад.
Офицер постучал в двери, открыл их, и все шестеро вошли в огромный зал, на стенах которого висели роскошные ковры. Солдаты довели Арнау до центра зала и затем заняли место у дверей. За длинным деревянным столом, изящно отделанным, сидели члены трибунала. Их было семеро. Николау Эймерик, генеральный инквизитор, и Беренгер д’Эрилль, епископ Барселоны, облаченные в богатые одежды, расшитые золотом, сидели в центре стола. Арнау знал их обоих. Слева от инквизитора сидел нотариус Святого престола, с которым Арнау несколько раз случайно встречался, но никогда не разговаривал. Слева от нотариуса и справа от епископа было по два доминиканца в черных сутанах.
Арнау молча смотрел на них, пока один из монахов не скривился в презрительной усмешке. Арнау поднял руку к лицу и провел пальцами по засаленной бороде, которая выросла, пока он сидел в камере. Его одежда утратила свой первоначальный цвет и была изорвана. Босые ноги почернели от грязи, а на руках были такие же длинные черные ногти. От него дурно пахло. Он сам испытал отвращение, почувствовав этот запах.
Эймерик улыбнулся, заметив брезгливую гримасу на лице Арнау.
— Сначала его заставят поклясться на четырех евангелиях, — объяснял Жоан Мар и Аледис, когда они сидели за столом в трактире. — Суд может длиться несколько дней и даже месяцев, — сказал он, вспомнив, как они заставляли его идти во дворец епископа, — поэтому лучше ждать в трактире.
— Его кто-нибудь будет защищать? — осведомилась Мар.
Жоан устало покачал головой.
— Ему дадут адвоката… которому запрещено защищать его.
— Как это? — воскликнули обе женщины одновременно.
— «Запрещаем адвокатам и нотариусам, — процитировал Жоан, — помогать еретикам, давать им советы и поддерживать их, а также верить в них и защищать их».
Мар и Аледис вопрошающе посмотрели на Жоана.
— Так гласит булла Папы Иннокентия II, — пояснил он, пожимая плечами.