Собор
Шрифт:
Из гостиной доносились голоса Анны и Вари, приводивших в порядок стол. В коридоре вторая горничная — низенькая, полная Ольга — подметала пол, стараясь потише шаркать метлой.
— Хозяин куда пошел? — спросил ее Алексей.
— В кабинет к себе, — ответила служанка. — И вас зовет.
Алексей быстро прошел оставшуюся часть коридора и постучал в дверь, украшенную инкрустацией с цветами и колибри.
— Заходи! — крикнул из-за двери Огюст.
Он сидел, как обычно, за столом, склонившись над небольшим акварельным рисунком. Управляющий подошел и через его плечо взглянул на лист. Там был нарисован пейзажный садик возле занятной круглой башни.
— Нравится? —
— Красиво, — подтвердил Алеша. — И для кого вы такую сказку делать будете?
— Представь себе, для собственного дома, — архитектор чуть повернул голову и подмигнул управляющему. — Могу я и себе что-то сделать, а? Хочу вот дом еще немножко перестроить, реконструировать. Только не сейчас, а через год-два. Сейчас не до того. Надо начать интерьер.
Здесь Алексею не надо было спрашивать «какой», он знал, что когда его хозяин говорит не «купол того-то и того-то» или не «отделка такого-то здания», а просто «купол» или «отделка», то речь идет о соборе святого Исаакия.
— Да ведь ваш интерьер уже принят Комиссией и утвержден, — заметил Алеша. — Что вам он все покоя не дает?
Монферран повернулся в кресле всем корпусом и отложил кисточку.
— Сядь-ка рядом, не стой над головой… Что мне не дает покоя? А ты знаешь, какие именно теперь начнутся сложности и неприятности? Да уж начались! Сегодня я перед императором осрамился!
Алексей испугался:
— Опять поспорили с ним? Опять?
— Да, опять, мой милый, увы…
И Огюст, вдруг что-то вспомнив, расхохотался. Он долго хохотал, даже прослезился от смеха и, успокоившись, хлопнул Алексея по руке и начал рассказывать.
— Понимаешь, после принятия проекта, разумеется, стали обсуждать, кто будет выполнять заказы, кто сделает в соборе живописные работы — это прежде всего важно. Я написал свое мнение, предложил пригласить наших господ академиков. Пускай спасибо скажут! Ну а государю иностранцы больше нравятся, так он заявил, что надо позвать художников из Италии и Франции. Нет, каково, а? Будто мало своих! И вот сегодня я по его вызову был во дворце, и он опять приступил ко мне с этим своим намерением. Ведь вот-вот напишет свое «быть посему». Ну, я и раскипятился немного, не сдержался. И говорю ему, ты только послушай, что: «Государь, поймите: наши русские художники не хуже других напишут!» А весь разговор, как ты понимаешь, по-французски…
Алексей зажал рот ладонью, чтобы не рассмеяться еще громче хозяина.
— Т… Так и сказали «наши русские»? — выдохнул он.
— Ну да… Вижу, что император покраснел и смотрит на меня зло-презло. Так, думаю, вот теперь на дверь покажет — изволь ждать, пока гнев у него остынет. Но он вдруг хмыкнул и говорит мне, да так ехидно: «Добро же, мсье, пускай, пожалуй что, пишут ваши русские…» Стыд, да и только!
— Отчего же стыд? — продолжая смеяться, воскликнул Алеша. — Вот ему и стыдно стало. А вы сказали правильно. А кого же будете звать из художников?
Монферран стал загибать пальцы:
— Согласие пока дали оба брата Брюлловы [69] , господин Васин, профессор Алексеев, профессор Шебуев. Неф, наверное, будет, государь любит его, да и мастер он отменный, дай бог, чтоб не отказался. Хотелось бы Бруни [70] пригласить, да кто его знает? Дел я с ним не имел. Он больше живет за границей, чем в России. Говорят, капризуля, хуже меня! Но пишет так, что дрожь разбирает. Видел «Медного змия»? Ну и, само собою, Плюшара [71]
69
В оформлении Исаакиевского собора принимали участие Карл Павлович Брюллов (1799–1852) и Федор Павлович Брюллов (1795–1869).
70
Алексеев Николай Михайлович (1813–1880), Шебуев Василий Козьмич (1777–1865), Неф Тимофей Андреевич (1805–1876), Бруни Федор Антонович (1799–1875) — видные русские художники-академисты, принимавшие участие в оформлении собора.
71
Плюшар Эжен (ок. 1810 — после 1856) — французский художник, одно время живший в Петербурге. Принимал участие в оформлении собора. Им же написан портрет Монферрана, ныне находящийся в Русском музее.
Тут он нахмурился и некоторое время молчал, отвернувшись.
— А что будет сложно? — спросил Алексей, уловив тревогу в голосе хозяина.
Архитектор досадливо махнул рукой, будто ему не хотелось отвечать, но тут же и передумал.
— Тебе скажу, ладно… Боюсь я этих росписей по штукатурке! Сыро внутри собора, холодно, стены влажнеют, зимой будут индеветь. Почти все русские храмы не отапливаются: хватает летнего тепла. А фрески и к морозу привычны, терпят. Но сухая штукатурка на свинцовом грунте — дело иное. Да и мрамор внутри будет страдать. Как я сразу не понял, не знаю… И никто не понял, никто ведь мне не сказал! Разрабатываем, конечно, систему отопления, но надо многое переделать внизу, так что можно будет установить эту систему лет этак через десять. А писать они начнут вот-вот! Не посыпется у них штукатурка-то, а?
— А что же делать? — растерялся Алексей.
— Ничего, — буркнул Монферран, — работать. Может быть, и ничего. Но в любом случае, — тут он упрямо тряхнул головой, — в любом случае, так или иначе, надо добиться прочности росписей. Пускай думают. Только о том, что я сказал сейчас, ты не вздумай…
— А вы меня не предупреждайте! — обиделся Алеша. — Не впервые, слава богу. С кем-нибудь вы уже об этом говорили?
— Ни с кем, — надменно отрезал Огюст. — И ни с кем говорить не буду. Прежде пожара воду не льют.
— А с кем же вы отопление придумываете? — поймал хозяина на слове управляющий.
— Пока что сам с собою.
И, сердито отвернувшись, архитектор снова взялся за соболью кисточку и наклонился над акварельным листом.
На следующее утро он сразу отправился на строительство. Совершив обычный обход, выслушав мастеров и просмотрев отчеты своих помощников, он направился к мастерским мраморщиков, но его остановил вывернувшийся точно из-под земли мастер Максим Салин.
— Август Августович! Постойте-ка. Доброе утро!
— Доброе утро, Максим Тихонович. Ну вы точно черт из табакерки! Что-нибудь случилось?
Мастер заулыбался. Его доброе, по-былинному красивое лицо приняло лукавое выражение.
— Дурного ничего не случилось. А поглядеть кое-что надо. Не пойдете ли со мной в мою мастерскую минуток на пять?
Огюст сразу понял, в чем дело.
— Закончили?! — он так и подскочил от радости. — Вы закончили его, да?
— Так точно. Посмотрите? Одиннадцать лет ведь возился…