Собрание сочинений, том 25, ч.1

Энгельс Фридрих

Если, например, купеческий капитал составляет 100 ф. ст. и купец покупает товар на эти 100 ф. ст., потом продает этот товар за 110 ф. ст., то этот его капитал в 100 совершил один оборот, а число оборотов в течение года зависит от того, насколько часто в продолжение года повторяется это движение Д — Т — Д'.

При этом мы совершенно оставляем в стороне те издержки, которые могут заключаться в разнице между покупной и продажной ценой, так как эти издержки совершенно ничего не изменяют в той форме, которую нам прежде всего предстоит здесь рассмотреть.

Следовательно, в этом случае число оборотов данного купеческого капитала представляет полную аналогию с повторением оборотов денег как простого средства обращения. Подобно тому, как один и тот же талер, совершая десять оборотов, десять раз покупает свою стоимость в виде товаров, точно так же один и тот же денежный капитал купца, например в 100, оборачиваясь десять раз, десять раз покупает свою стоимость в виде товаров или реализует в общей сложности товарный капитал десятикратной стоимости = 1000. Но есть и различие: при обращении денег как средства обращения одни и те же деньги проходят через различные руки, следовательно, несколько раз совершают одну и ту же функцию, и потому быстротой обращения здесь возмещается масса обращающихся денег. Но у купца один и тот же денежный капитал, — безразлично, из каких бы денежных единиц он ни состоял, — одна и та же денежная стоимость несколько раз покупает и продает товарный

капитал на сумму своей стоимости и потому несколько раз возвращается в прежние руки, к своему исходному пункту, как Д + Д, как стоимость плюс прибавочная стоимость. Это характеризует ее оборот как оборот капитала. Из обращения постоянно извлекается больше денег, чем вносится в него. Впрочем, само собой разумеется, что с ускорением оборота купеческого капитала (причем при развитом кредите преобладающей функцией денег становится их функция как средства платежа) одна и та же масса денег обращается быстрее.

Но повторение оборота товарно-торгового капитала выражает не что иное, как повторение актов купли и продажи, между тем повторение оборота промышленного капитала выражает периодичность и возобновление всего процесса воспроизводства (включая в него и процесс потребления). Напротив, для купеческого капитала это является только внешним условием. Промышленный капитал должен постоянно выбрасывать товары на рынок и снова извлекать их оттуда, чтобы для купеческого капитала сохранялась возможность быстрого оборота. Если процесс воспроизводства вообще происходит медленно, то медленно совершается и оборот купеческого капитала. Опосредствуя оборот производительного капитала, купеческий капитал сокращает время его обращения. Но он не оказывает прямого влияния на время производства, которое тоже является границей времени оборота промышленного капитала. Это — первая граница для оборота купеческого капитала. Во-вторых же, — если оставить в стороне ту границу, которую ставит ему производительное потребление, порождаемое воспроизводством, — этот оборот в конце концов ограничен быстротой и размерами всего личного потребления, так как от этого зависит вся та часть товарного капитала, которая входит в фонд потребления.

Но (если совершенно оставить в стороне обороты в пределах купеческого мира, где один купец перепродает другому один и тот же товар, причем в период спекуляции обращение этого рода может иметь вид цветущего состояния дел) купеческий капитал, во-первых, сокращает фазу Т — Д для производительного капитала. Во-вторых, при современной кредитной системе он располагает значительной частью всего денежного капитала общества, так что он может производить свои закупки прежде, чем уже купленное будет окончательно продано; причем безразлично, продает ли наш купец прямо окончательному потребителю или между ними обоими стоят 12 других купцов. При чрезвычайной эластичности процесса воспроизводства, который постоянно может быть выведен за каждый данный продел, в самом производстве он не находит никакой границы или только очень эластичную границу. Следовательно, кроме отделения актов Т — Д и Д — Т, вытекающего из самой природы товара, здесь создается фиктивный спрос. Движение купеческого капитала, несмотря на его обособление, всегда есть не что иное, как движение промышленного капитала в сфере обращения. Но, в силу своего обособления, он совершает свое движение в известных границах независимо от пределов, полагаемых процессом воспроизводства, и потому заставляет даже процесс воспроизводства выходить из своих пределов. Внутренняя зависимость и внешняя самостоятельность приводят его к такому пункту, когда внутренняя связь восстанавливается насильственно, посредством кризиса.

Отсюда то явление, наблюдаемое в кризисах, что они сначала обнаруживаются и разражаются не в розничной торговле, которая имеет дело с непосредственным потреблением, а в сферах оптовой торговли и банков, которые предоставляют в распоряжение оптовой торговли денежный капитал общества.

Действительно, фабрикант может продавать экспортеру, а этот, в свою очередь, своему заграничному клиенту, импортер может сбывать свое сырье фабриканту, последний же свои продукты — оптовому торговцу и т. д. Однако в каком-нибудь одном незаметном пункте товар залеживается непроданным; или же иной раз мало-помалу переполняются запасы всех производителей и торговцев-посредников. Как раз в это время потребление обычно находится в состоянии наивысшего процветания, отчасти вследствие того, что один промышленный капиталист приводит в движение целый ряд других, отчасти вследствие того, что занятые ими рабочие, работая полное время, могут расходовать больше обыкновенного. С ростом дохода капиталистов увеличиваются и их расходы. Кроме того (даже, если оставить в стороне ускорение накопления), происходит, как мы видели («Капитал», кн. II, отд. III), постоянное обращение между постоянным капиталом и постоянным капиталом, которое, с одной стороны, независимо от личного потребления в том смысле, что оно никогда не входит в это последнее, но которое тем не менее ограничено в конечном счете личным потреблением, ибо производство постоянного капитала никогда не совершается ради него самого, а совершается лишь потому, что этого постоянного капитала больше потребляется в тех отраслях производства, продукты которых входят в личное потребление. Однако это производство в течение некоторого времени может спокойно идти своим путем, возбуждаемое ожидаемым спросом, и потому в этих отраслях у купцов и промышленников дела идут очень бойко. Кризис наступает тогда, когда затраты купцов, продающих на отдаленных рынках (или тех купцов, запасы которых накопились и внутри страны), возвращаются столь медленно и в столь скудных количествах, что банки настаивают на платежах, или сроки уплаты по векселям под закупленные товары наступают раньше, чем совершится перепродажа. Тогда начинаются принудительные продажи, продажи с целью уплаты. И вместе с тем разражается крах, который сразу кладет конец кажущемуся процветанию.

Но внешний характер и иррациональность оборота купеческого капитала усиливается еще больше вследствие того, что оборот одного и того же купеческого капитала может опосредствовать одновременно или последовательно обороты очень различных производительных капиталов.

Однако оборот купеческого капитала может опосредствовать не только обороты различных промышленных капиталов, но и противоположные фазы метаморфоза товарного капитала. Например, купец покупает холст у фабриканта и продает его белилыцику. Следовательно, в этом случае оборот одного и того же купеческого капитала, — в действительности один и тот же акт Т — Д, реализация холста, — представляет две противоположные фазы для двух различных промышленных капиталов. Поскольку купец вообще продает для производительного потребления, его Т — Д всегда представляет Д — Т какого-нибудь промышленного капитала, а его Д — Т всегда представляет Т — Д какого-нибудь другого промышленного капитала.

Если мы, как это сделано в настоящей главе, отбросим К, издержки обращения, т. е. ту часть капитала, которую авансирует купец, кроме суммы, расходуемой на покупку товаров, то, конечно, отпадает и К, дополнительная прибыль, получаемая им на этот дополнительный капитал. Следовательно, этот прием исследования строго логичен и математически правилен, коль скоро речь идет о том, чтобы узнать, каким образом прибыль и оборот купеческого

капитала влияют на цены.

Если бы цена производства 1 ф. сахара составляла 1 ф. ст., то купец мог бы на 100 ф. ст. купить 100 ф. сахара. Если в течение года он покупает и продает такое количество и если средняя годовая норма прибыли 15 %, то он накинет на 100 ф. ст. 15 ф. ст., и на 1 ф. ст., цену производства 1 ф. сахара, 3 шиллинга. Следовательно, он продавал бы 1 ф. сахара за 1 ф. ст. 3 шиллинга. Напротив, если бы цена производства 1 ф. сахара упала до 1 шилл., то на 100 ф. ст. купец купил бы 2000 ф. сахара и продавал бы по 1 шилл. 1⁴/₅ пенса за фунт. И в том и в другом случае годовая прибыль на капитал в 100 ф. ст., вложенный в сахарное дело, = 15 фунтам стерлингов. Только в первом случае он должен продать 100, а во втором — 2000 фунтов. Высока или низка цена производства, это не имеет никакого значения для нормы прибыли, но это имеет очень большое, решающее значение для величины той части продажной цены каждого фунта сахара, которая составляет торговую прибыль, т. е. для величины той надбавки к цене, которую делает купец на определенное количество товара (продукта). Если цена производства товара незначительна, то незначительна и та сумма, которую авансирует купец на его покупную цену, т. е. на определенную массу товара, а следовательно, при данной норме прибыли, незначительна и общая сумма прибыли, которую он получает на это данное количество дешевого товара; или, — что сводится к тому же, — он может в таком случае купить на данный капитал, например в 100, большую массу этого дешевого товара и общая прибыль в 15, которую он получает на 100, распределяется на каждую отдельную штуку этой товарной массы незначительными долями. И наоборот. Это всецело зависит от большей или меньшей производительности того промышленного капитала, товарами которого он торгует. Если исключить случаи, когда купец является монополистом и в то же время монополизирует производство, как, например, в свое время Голландско-Ост-Индская компания [82] , то ничего не может быть нелепее, чем ходячее представление, будто от желания самого купца зависит, продаст ли он много товаров с меньшей прибылью на единицу товара или мало товаров с большей прибылью на единицу товара. Две границы существуют для его продажной цены: с одной стороны, цена производства товара, над которой он не властен; с другой стороны, средняя норма прибыли, которая совершенно так же находится вне его власти. Единственное, что от него зависит — будет ли он торговать дорогими или дешевыми товарами, но и здесь известную роль играют величина капитала, находящегося в его распоряжении, и другие обстоятельства. Как поступит купец, это всецело зависит от степени развития капиталистического способа производства, а не от желания самого купца. Такая чисто купеческая компания, как старая Голландско-Ост-Индская, обладавшая монополией производства, вообразила, что при совершенно изменившихся условиях можно по-прежнему придерживаться метода, соответствующего самое большее зачаткам капиталистического производства ^{72} .

82

Голландско-Ост-Индская компания существовала с 1602 по 1798 год. Отличительными чертами деятельности Компании в Индонезии были насильственное закрепление и консервирование докапиталистических производственных отношений (рабовладельческих и феодальных) и ограбление покоренного населения при помощи феодально-бюрократического аппарата туземной власти, перешедшего на службу к голландцам. Компания извлекала огромные доходы от продажи вывезенных из Индонезии сельскохозяйственных продуктов. Позже в крестьянское хозяйство стали принудительно внедряться новые культуры (особенно кофе), урожай которых полностью сдавался Компании. В результате непрерывного ряда крупных, жестоко подавляемых восстаний, обезлюдения страны, больших издержек по содержанию воинских гарнизонов, общего упадка былого могущества Нидерландов Компания потерпела крах и прекратила свое существование. — 336.

Этот распространенный предрассудок, — который, впрочем, как и все ошибочные представления о прибыли и т. п., возникает из наблюдений только над торговлей и из купеческого предрассудка, — поддерживается, между прочим, следующими обстоятельствами.

Во-первых: явлениями конкуренции, которые, однако, касаются только распределения торговой прибыли между отдельными купцами, владеющими той или иной долей всего купеческого капитала; если, например, один продает дешевле с целью побить своих соперников.

Во-вторых: экономисту такого калибра, как профессор Рошер в Лейпциге, все еще может казаться, что изменение в продажных ценах произведено по соображениям «благоразумия и гуманности» [83] , а не было результатом переворота в самом способе производства.

В-третьих: если цены производства понижаются вследствие повышения производительной силы труда, а потому понижаются и продажные цены, то спрос часто растет быстрее, чем предложение, а вместе с ним и рыночные цены, так что продажные цены дают более чем среднюю прибыль.

83

См. примечание 72. — 337.

В-четвертых: какой-нибудь купец может понизить продажную цену (а это всегда есть не что иное, как понижение обычной прибыли, которую он накидывает на цену), чтобы в его предприятии больший капитал оборачивался быстрее. Все это вещи, которые касаются только конкуренции между самими купцами.

Уже в кн. I «Капитала» мы показали, что, высоки ли цены товаров или низки, это не определяет ни массы прибавочной стоимости, производимой данным капиталом, ни нормы прибавочной стоимости; хотя в зависимости от относительного количества товара, производимого данным количеством труда, цена единицы товара, а вместе с тем и та часть этой цены, которая соответствует прибавочной стоимости, может быть больше или меньше [84] . Цены всякого количества товаров, поскольку они соответствуют стоимостям, определяются общим количеством овеществленного в этих товарах труда. Если небольшое количество труда овеществляется в большом количестве товаров, то цена единицы товара низка, и заключающаяся в нем прибавочная стоимость незначительна. Каким образом труд, воплощенный в товаре, распадается на оплаченный и неоплаченный труд, следовательно, какая часть цены товара представляет прибавочную стоимость, это не находится ни в какой связи с общим количеством этого труда, а следовательно и с ценой товара. Норма же прибавочной стоимости зависит не от абсолютной величины той прибавочной стоимости, которая заключается в цене отдельного товара, а от ее относительной величины, от ее отношения к заработной плате, заключающейся в том же товаре. Поэтому норма может быть высокой, хотя абсолютная величина прибавочной стоимости для каждой единицы товара невелика. Эта абсолютная величина прибавочной стоимости в каждой единице товара зависит в первую очередь от производительности труда и только во вторую очередь — от его разделения на оплаченный и неоплаченный труд.

84

См. настоящее издание, том 23, стр. 528–539. — 338.