Собрание сочинений (Том 2)
Шрифт:
– Вы что? Боитесь меня?
– спросил "гадкий утенок".
– Я ведь просто думал... Шел вот и увидел...
– Почему ты думаешь, что я тебя боюсь?
– вырвалось у Лиды. Она смахнула капли с носа. Потом - с глаз. То ли это дождь в самом деле, то ли верно она разревелась...
А вокруг лило и лило... Уже не водяная пыль, не тихий летний дождь, что называют грибным, а настоящий ливень. И впереди уже ничего не было видно: ни окон домов, ни троллейбусов и автобусов, ни машин, ни людей, скрывающихся в переходе и выскакивающих
– Нет, я не думаю, - сказал мальчишка.
– Но почему ты плачешь? Я ведь вижу - плачешь.
Мальчишка. Он рядом с ней - несуразный, длинный, без плаща, в каком-то пиджачишке, измокшем насквозь.
– Тебе сколько лет?
– неожиданно спросила Лида.
– Пятнадцать, а что?
– Мне тоже пятнадцать, - сказала она через минуту. И сама спросила: А почему ты так промок?
Он, кажется, смутился. Носом посопел. Поправил на себе мокрый бумажный пиджак-тряпку.
– Ты иди, иди сюда!
– дернула она его за рукав.
– Дождь же...
Он пододвинулся ближе к ней, где не было дождя.
– Я просто думал... У тебя что-то случилось?..
Лида увидела круглое лицо его, и нос - курносый, пухлый, смешной нос с каплей на кончике, и опять - длинную шею, вылезающую из-под мокрого ворота пиджака. А на щеке - родинку, большую, круглую, как вишневая косточка, родинку. И глаза - кажется, очень хорошие, чуть грустные и мокрые, глаза.
– Я маму жду, - сказала она.
– Вдруг чего-то испугалась, что ни мама сейчас не вернется, ни папа. Он далеко у нас, там, где идет война... Мы с мамой очень беспокоимся за него, понимаешь!
– Ты - счастливая!
– вдруг вырвалось у мальчишки.
– В самом деле счастливая!
Сейчас он даже ей, Лиде, показался совсем ребенком. Маленьким, забавным ребенком! И губы у него надулись по-ребячьи, и щеки покраснели, и уши оттопырились - может, от дождя?
– Почему?
– Потому, что отец у тебя есть и мать! И о них можно беспокоиться...
Она опять не знала, что говорить. Хлопнула дверь, но это была не мать. Еще раз хлопнула, и опять не она.
– А почему ты так говоришь? Ты иди, иди сюда ближе, а то там дождь...
Он подошел ближе. И ничего не сказал. Только хлюпнул носом.
– У тебя платка нет?
– некстати спросила она.
– Почему нет? Есть!
– Он достал платок и, кажется, назло ей громко высморкался. Повторил: - А ты правда счастливая!
Кажется, она догадалась:
– У тебя что? Нет родителей?
– Испугалась, сказав это.
– А где же ты живешь?
– Мы в Киеве сейчас живем, в детском доме, - сказал он.
– Там у нас, конечно, очень хорошо. А ты знаешь Киев?
– Нет... Не знаю...
– Приезжай, правда, приезжай, увидишь! Киев тебе обязательно понравится!
– пообещал он.
– А до этого я в Караганде жил,
– А отец?
– не выдержала она.
– Папа?
– Папу я не знаю, никогда не знал, - сказал он.
– Мама ведь цыганка у меня была, и я - цыган... Вот и бродили мы, где только не были! А когда мама умерла, я в детский дом определился. Сам! Чтоб не бродяжничать!.. Надоело как-то... Правда, первый раз удрал. На Кубу хотел попасть или во Вьетнам. Но не получилось. Вернулся. У нас в детском доме, в общем-то, хорошо. Жить можно.
Дождь лил, лил, лил. Хлестал по асфальту. По фонарям хлестал. И по ступеням перед подъездом.
– А плакать не надо, - вновь сказал он.
– Ты счастливая! И я...
– Он смутился чуть, помолчав.
– Я очень рад, что увидел тебя... Правда, приезжай в Киев... Я тебе все покажу! Я ведь там уже восемь с половиной месяцев - весь город знаю.
– А здесь?
– спросила она.
– Мы с экскурсией здесь. Татьяна Григорьевна мне поручение дала шариковые ручки купить, а их нет, как назло. Во всех магазинах был. А сейчас мне уже бежать надо. Поезд у нас сегодня. Ждут меня! "Синяя стрела", слышала? Ночь проспал и утром - в Киеве!.. Ну, я побегу... Ладно? Только ты... Приезжай, правда, приезжай! А-а?
Интересно, что же все-таки это такое?
В школе Лида часто встречала девчонок, влюбившихся в мальчишек. Знала мальчишек, тайно любивших кого-то. Чаще слышала просто разговоры: "Ой, девочки, он мне так нравится!" И просто вздохи. Другие девчонки, уже подкрашивающиеся и пудрящиеся, рассуждали проще: "Любовь, девочки, - это же только в книгах! В наш модерный век любовь - желание! Вот вчера я с Вадькой из почтового ящика целовалась. А сегодня захочу - еще с кем... Надо брать от жизни красивое!"
О любви в школе были и диспуты. Но скучные. Может, потому, что сама Лида еще никогда никого не любила. Ей нравился кто-то, и только. Один раз этот "кто-то" был ее одноклассник, но он оказался выскочкой и дураком, и она уже не могла видеть его без раздражения.
Другой раз "кто-то" был артист кино, и она пять раз смотрела фильм с ним в главной роли, а потом все прошло - и фильм, и сам артист. Любят, наверно, не так, думала она. Сначала думала, что любят красивых. Потом думала, что любят умных. Сейчас подумала о другом...
Вот мать ее и отец. Она никогда не видела ничего - ни поцелуев, ни громких слов, ни ласк, - но сейчас она понимала, как они любят друг друга. Ведь заботиться друг о друге - это тоже любовь. И уважать друг друга, считаться друг с другом - любовь. И помогать - тоже любовь...
И наверно, когда мать отправляла отца туда, где он сейчас, она действительно очень сердилась на него. Лида помнит это. Но отец настоял на своем, и мать сдалась. И стала любить его еще больше! Ведь она сама поступила бы так...