Собрание сочинений: В 11 т. Т. 2: 1960-1962 гг.

Стругацкие Братья

— Я тоже хвастаюсь,- согласился Костылин.- Но подожди пяток лет, и мы будем хвастаться дружбой с Капитаном.

— Да,- сказал Поль.- А вот я мотаюсь, как жесть на ветру. Все хочется попробовать. Ты вот ругался, что я не пишу.- Он со вздохом поставил кружку.- Не могу я писать, когда чем–нибудь занят. Неинтересно мне писать. Пока работаешь над темой, неинтересно писать, потому что все впереди. А когда кончаешь - неинтересно писать, потому что все позади… И не знаешь, что впереди. Знаешь, Лин, у меня все как–то по–дурацки

получается. Вот я четыре года работал по теоретической сервомеханике. Мы вдвоем с одной девчонкой решали проблему Чеботарева - помнишь, нам учитель рассказывал? Решили, построили два очень хороших регулятора… В девчонку эту я несчастным образом влюбился… А потом все кончилось и… все кончилось.

— То есть вы не поженились?
– сочувственно сказал Лин.

— Да не в этом дело. Просто у других людей, когда они работают, всегда возникают какие–то новые идеи, а у меня нет. Работа кончена, и больше мне неинтересно. За эти десять лет я переменил четыре специальности. А сейчас опять без идей. Дай, думаю, разыщу Сашку…

— Правильно!
– басом сказал Лин.- Я тебе дам двадцать идей!

— Дай,- вяло сказал Поль. Он помрачнел и погрузил нос в кружку.

Лин с задумчивым интересом смотрел на него.

— Не заняться ли тебе эндокринологией?
– предложил он.

— Можно эндокринологией,- сказал Поль.- Только слово уж очень трудное. И вообще, все эти идеи - сплошное томление духа.

Лин вдруг сказал вне видимой связи с предыдущим:

– Я скоро женюсь.

– Здорово!
– сказал Поль печально.- Только не надо мне рассказывать скучными словами о своей счастливой любви.- Он оживился.- Счастливая любовь вообще скучна,- заявил он.- Это понимали еще древние. Никакого настоящего мастера идея счастливой любви не привлекала. Несчастная любовь всегда была самоцелью великих произведений, а счастливая в лучшем случае - фоном.

Лин с сомнением поддакнул.

— Настоящая глубина чувств присуща только неразделенной любви,- продолжал Поль воодушевленно.- Несчастная любовь делает человека активным, а счастливая умиротворяет, духовно кастрирует.

— Не огорчайся, Полли,- сказал Лин,- это все пройдет. Ведь несчастная любовь хороша тем, что она обычно коротка… Давай я тебе еще морса налью.

— Нет, Саша,- сказал Поль,- я думаю, это надолго. Ведь уже два года прошло. Она меня, наверное, и не помнит, а я…- Он посмотрел на Лина.- Ты извини, Саша, я понимаю, это очень противно, когда тебе плачут в жилетку. Только очень уж это все безысходно. Мне, понимаешь, здорово не везет в любви.

Лин кивнул беспомощно.

– Хочешь, я соединю тебя с учителем?
– нерешительно спросил он.

Поль помотал головой и сказал:

— Нет. Я в таком виде с учителем говорить не хочу. Срамиться только…

— М–да…- сказал Лин и подумал: «Что верно, то верно. Учитель терпеть не может несчастненьких…» Он подозрительно посмотрел на Поля. А не играет ли хитроумный Полли в несчастненького? Кушал он хорошо, приятно

было смотреть, как кушал. И гласность любит по–прежнему.

— А помнишь проект «Октябрь»?
– спросил Лин.

— Еще бы!
– Поль снова оживился.- А ты понял, почему план провалился?

— Ну… как тебе сказать… Молодые были…

— Эх ты!
– сказал Поль. Он развеселился.- Ведь учитель нас нарочно на Вальтера натравил! А потом провалил нас на экзамене…

— На каком экзамене?

— Виу, Сашка!
– закричал Поль в восторге.- Капитан был прав - ты единственный, кто ничего не понял!

Костылин медленно осознавал.

— Да, конечно…- сказал он.- Нет, почему же? Я просто забыл. А помнишь, как Капитан испытывал нас на перегрузки?

— Это когда ты шоколадом объелся?
– сказал Поль ехидно.

— А помнишь, как испытывали горючее для ракет?
– поспешно вспомнил Лин.

— Да,- мечтательно сказал Поль.- Вот грохнуло!

— Шрам у меня до сих пор,- с гордостью сказал Лин.- Вот, пощупай.- Он повернулся к Полю спиной.

Поль с удовольствием пощупал.

— Хорошие мы были ребята,- сказал он.- Славные. А по мнишь, как на общей линейке мы изобразили стадо ракопауков?

— Ух шумно было!
– вскричал Лин.

Это было поистине сладостное воспоминание.

Поль вдруг вскочил и с необыкновенной живостью изобразил ракопаука. Отвратительный скрежещущий вой многоногого чудовища, пробирающегося через джунгли страшной Пандоры, огласил окрестности. И, словно в ответ, издалека донесся глубокий ревущий вздох. Поль испуганно замер.

— Это еще что?
– спросил он. Лин хохотнул.

— Эх ты, паук! Это коровы!

— Какие еще коровы?
– с негодованием спросил Поль.

— Мясные,- объяснил Лин.- Изумительно вкусны в жареном и вареном виде.

— Слушай, Лин,- сказал Поль,- это достойные противники. Я хочу на них посмотреть. И вообще, я хочу посмотреть, что у вас тут делается.

Лицо Лина стало скучным.

– Брось ты, Полли,- сказал он.- Коровы как коровы. Давай посидим еще немножко. Я тебе морса принесу. А?

Но было уже поздно. Поль преисполнился энергии.

– Неизвестность зовет нас. Вперед, к мясным коровам, которые бросают вызов ракопаукам! Где моя рубашка? Какой–то племенной бык обещал мне чистую рубашку!

— Полли, Полли!
– увещевал Лин.- Дались тебе эти коровы! Пойдем лучше в лабораторию.

— Я септический,- заявил Поль.- Не хочу в лабораторию. Хочу к коровам.

— Они тебя забодают,- сказал Лин и осекся. Это была ошибка.

— Правда?
– сказал Полли с тихим восторгом.- Рубашку. Красную. Я устрою корриду.

Лин в отчаянии хлопнул себя ладонями по ляжкам.

– Вот навязался на мою голову!.. Ракоматадор!

Он встал и направился к дому. Когда он проходил мимо Поля, Поль встал на цыпочки, выгнулся и с большим изяществом проделал полуверонику. Лин замычал и боднул его в живот.