Собрание сочинений в 12 т. Т. 11
Шрифт:
Море всколыхнулось от силы взрыва. Огромная волна хлынула на приступ к побережью и обрушилась на него с неслыханной яростью. Неосторожные люди, приблизившиеся к берегу, в ужасе отпрянули, пытаясь взобраться вверх по склону.
Не всем, однако, это удалось. Какие-то подлые трусы, озверевшие от страха, оттолкнули и сбили с ног миссис Аркадию Уокер. Ее неизбежно смыла бы отхлынувшая волна…
Но мистер Сэт Стенфорт был начеку. Почти не надеясь спасти ее, рискуя ради нее жизнью, он бросился к ней на помощь. В таких условиях неизбежно должны были оказаться
Но нет… Сэту Стенфорту удалось добраться до того места, где лежала миссис Аркадия… Прижавшись к выступу скалы, он сумел противостоять страшной силе отливающей волны. На помощь бросились несколько туристов, и они оттащили мистера Сэта Стенфорта и миссис Аркадию назад. Оба были спасены.
Мистер Сэт Стенфорт не потерял сознания, зато миссис Аркадия лежала без чувств. Благодаря заботливому уходу она вскоре вернулась к жизни. Первые слова ее были обращены к бывшему мужу.
– Раз мне суждено было спастись, то моим спасителем должны были быть вы, - проговорила она, сжимая его руку и глядя на него с нежной благодарностью.
Не столь удачливый, как миссис Аркадия Уокер, чудесный болид не сумел избежать своей печальной судьбы. Обломки его, недосягаемые для людей, покоились теперь на дне морском. Если бы и было возможно ценою огромных усилий извлечь из бездны такую громаду, то все равно пришлось бы отказаться от этой затеи. Тысячи осколков разбитого взрывом ядра разлетелись по морю. Напрасно господин Шнак, мистер Форсайт и доктор Гьюдельсон обыскивали берег в надежде найти хоть мельчайшую частицу разрушенной глыбы. Нет, исчезли до последнего сантима все пять тысяч семьсот восемьдесят миллиардов. От необыкновенного метеора не осталось ничего.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
и последняя, в которой содержится эпилог этой истории, а последнее слово остается за мистером Джоном Протом, судьей в городе Уостоне
Любопытство господ туристов было удовлетворено; им оставалось только уехать.
Удовлетворено? Трудно сказать… Стоила ли подобная развязка издержек и трудностей такого длинного пути? Увидеть метеор, не имея возможности подойти к нему ближе чем на четыреста метров, - вот и весь скудный результат. Но приходилось довольствоваться и этим.
Оставалась ли хоть надежда когда-нибудь отыграться? Появится ли вторично на нашем горизонте новый золотой болид? Нет! Такие случаи не повторяются дважды. Не исключено, что существуют и другие золотые звезды, парящие в пространстве, но так ничтожна вероятность, что они останутся в пределах земного притяжения, что с ней не приходится даже считаться.
В общем, все кончилось хорошо. Шесть триллионов золота, брошенные в обращение, свыше меры обесценили бы этот металл, «презренный» по словам тех, кто его не имеет, но такой прекрасный для других. Не приходилось поэтому горевать об исчезновении болида, который не только создал бы катастрофу на мировом денежном рынке, но мог еще стать причиной войны во всем мире.
И все же заинтересованные люди
Подавленные общим горем, соперники даже и думать забыли о своей прежней вражде. Да могло ли быть иначе? Мог разве доктор Гьюдельсон таить в душе вражду против того, кто так великодушно рискнул жизнью ради его спасения? А с другой стороны, не свойственно разве человеку быть преданным тому, ради кого он чуть было не погиб? Исчезновение болида уже само по себе примирило бы их. Стоило ли спорить о наименовании метеора, который перестал существовать?
Думали ли об этом прежние противники, отдавали ли они себе отчет в бесполезности своего запоздалого великодушия, когда, проявляя полнейшее бескорыстие, они под руку прохаживались взад и вперед, наслаждаясь медовым месяцем своей подновленной дружбы?
– Потеря болида «Форсайта» - большое несчастие!
– говорил доктор Гьюдельсон.
– Болида «Гьюдельсона», - поправлял его мистер Форсайт.
– Он принадлежал вам, дорогой друг, безусловно вам одному.
– Да нет же, нет!
– протестовал доктор Гьюдельсон.
– Ваше наблюдение предшествовало моему.
– Оно последовало за вашим, дорогой друг.
– Нет же, нет! Недостаточная точность в моем письме в обсерваторию города Цинциннати может служить этому лучшим доказательством. Вместо того чтобы написать, как вы, «от такого-то до такого-то часа», я написал «между таким-то и таким-то часом». Это совсем другое дело!
Он не сдавался, наш милейший доктор, но и мистер Форсайт также не шел на уступки. И на этой почве - новые споры, на этот раз, к счастью, безобидные.
Такая трагическая перемена, доведенная до противоположной крайности, не была лишена и комических черт. Но кто уж наверняка не собирался смеяться над бывшими соперниками, так это Франсис Гордон, вновь ставший официальным женихом своей дорогой Дженни… Молодые люди старались после пережитых бурь как можно лучше использовать возвращение хорошей погоды и добросовестно восполнить упущенное время.
Военные корабли и пакетботы, стоявшие на упернивикском рейде, утром 4 сентября снялись с якоря и пустились в путь, держа курс к более теплым берегам. Из всех приезжих, которые в течение нескольких дней так оживляли этот северный остров, оставались только Робер Лекёр и его названый племянник, вынужденные ожидать возвращения «Атлантика». Яхта прибыла лишь на следующий день. Господин Лекёр и Зефирен Ксирдаль немедленно поднялись на борт. Им успело надоесть дополнительное двадцатичетырехчасовое пребывание на острове Упернивик.