Собрание сочинений в 12 т. T. 12
Шрифт:
Вправо высится величественная вершина, прозванная «Собачьей головой» — название вполне оправданное, если смотреть на нее со стороны моря. На этой горе, высотой в пятьсот сорок два метра, в наши дни стоит крепость, которая по праву считает себя неприступной и имеет честь принадлежать Франции. Здесь проходит граница монакских владений.
Из Кондамина в Монте-Карло экипажи поднимаются по превосходной пологой дороге, вдоль которой выстроились частные дома и отели; в одном из них и остановился Саркани с Силасом Торонталем. Из их окон открывался прекрасный вид на Кондамин, Монако и «Собачью голову», напоминающую сфинкса ливийской пустыни, о чем-то вопрошающего волны Средиземного моря.
Саркани и Силас Торонталь удалились
Войдя к себе в спальню, Саркани заметил прежде всего письмо из Тетуана и тут же разорвал конверт.
Письмо было от Намир. Она сообщала вкратце важные новости: во-первых, о смерти Карпены, утонувшего при довольно странных обстоятельствах в гавани Сеуты, а во-вторых, о появлении доктора Антекирта на марокканском побережье, о его встречах с испанцем и почти мгновенном исчезновении.
Прочитав эти строки, Саркани распахнул окно. Опершись на подоконник, он стал размышлять, смотря вдаль невидящим взглядом.
«Карпена утонул?… Это как нельзя более кстати!… Теперь все тайны погребены вместе с ним!… В этом отношении я спокоен! Опасаться больше нечего!»
Затем он перешел ко второй части письма:
«Появление доктора Антекирта в Сеуте — вещь неприятная. Что это за человек? Мне в сущности нет до него дела, но с некоторых пор он становится мне поперек дороги. В Рагузе — его сношения с семейством Батори!… В Катании — западня, которую он поставил Зироне!… В Сеуте — его вмешательство, стоившее жизни Карпене!… От Сеуты недалеко и до Тетуана, но вряд ли он туда отправился и открыл убежище Савы! Для меня это был бы ужасный удар, и мы еще от него не застрахованы… Посмотрим, нельзя ли что-нибудь предпринять теперь же, не мешкая! Скоро секта сенуситов будет хозяйничать во всей Киренаике. Ее приверженцам надо лишь переплыть залив, чтобы напасть на остров Антекирту!… А что, если их подстрекнуть?… Мне это ничего не стоит…»
Очевидно, на горизонте Саркани было немало черных туч. Он шаг за шагом подвигался к своей мрачной цели, и вот она уже близка, до нее рукой подать, но именно в этих условиях малейший камень преткновения мог повергнуть наземь негодяя, и у него, возможно, уже не хватило бы сил подняться. Между тем Саркани беспокоило не только вмешательство в его дела доктора Антекирта, но и теперешнее положение Силаса Торонталя.
«Да, — размышлял он, — мы с ним приперты к стене. Завтра мы поставим на карту все, что у нас осталось… Мы сорвем банк, или сами взлетим на воздух!… Если бы я разорился один, то сумел бы вновь подняться на ноги! Но Силас — другое дело! Он станет опасен, когда разорится, может выдать меня, раскрыть тайну, на которой зиждется все мое будущее! До сих пор он был в моей власти, теперь роли могут перемениться!»
Саркани правильно оценивал создавшееся положение. Ему была хорошо известна моральная неустойчивость сообщника. Он сам давал ему прежде советы: Силас Торонталь не преминет ими воспользоваться, когда ему уже нечего будет терять.
«Что делать?» — спрашивал себя Саркани и, углубившись в размышления, не видел того, что происходило у входа в монакскую гавань, недалеко от отеля.
На расстоянии полукабельтова от берега по морю скользило длинное веретенообразное судно без трубы и мачты, корпус которого выступал из воды на два-три фута. Приблизившись к мысу Фочинана, а именно к тому месту, над которым расположена площадка, где посетители Монте-Карло стреляют по голубям, судно бросило якорь в спокойных водах бухты, защищенной от морского прибоя. Тогда от его борта отделился легкий стальной ялик, который до сих пор в темноте сливался с кораблем. В ялике находилось трое людей. Несколько взмахов весел, и они пристали к маленькому пляжу, двое спрыгнули на берег, а третий вернулся в ялике на корабль. Вслед
Двое людей, сошедших на берег, пересекли пляж, направились вдоль прибрежных скал в сторону железнодорожной станции и стали подниматься по авеню Спелюг, огибающему парк Монте-Карло.
Саркани ничего не заметил. В эту минуту он мысленно был далеко от Монако, в Тетуане… Но он видел себя там не одного: сообщник принужден был последовать за ним.
«Неужели Силас возьмет верх надо мной!… — повторял он. — Ведь ему достаточно одного слова, чтобы помешать мне достигнуть дели!… Нет, этому не бывать никогда!… Если завтра рулетка не вернет нам всего, что отняла, я заставлю его последовать за мной… Да!… Мы вместе поедем в Тетуан, а там, на марокканской земле, кто станет беспокоиться об исчезновении Силаса Торонталя!»
Как известно, Саркани был не робкого десятка. Он, конечно, не остановится перед новым преступлением, особенно если совершить его не составит труда, ведь все будет благоприятствовать негодяю: обстоятельства, отдаленность страны, дикость ее населения и невозможность найти виновного.
Выработав план действий, Саркани закрыл окно, лег в постель и тотчас же уснул сном человека, которому неведомы угрызения совести.
Иначе чувствовал себя Силас Торонталь. Банкир провел ужасную ночь. Что осталось от его былого состояния? Каких-нибудь двести тысяч франков, уцелевших от игры, да и те уже не принадлежат ему! Завтра он все поставит на карту! Этого хотел его сообщник, этого хотел он сам. Разум его ослабел, Торонталь устал от фантастических расчетов и потерял способность спокойно и трезво рассуждать. Банкир уже не мог — по крайней мере в эту минуту — осознать свое положение, как это сделал Саркани. Он не понимал, что роли переменились и теперь тот, кто так долго властвовал над ним, сам находится у него в руках. Он предвидел неминуемое разорение и думал лишь о завтрашнем дне. Да, завтра он либо разбогатеет, либо впадет в нищету.
Так провели эту ночь Саркани и Торонталь. Если один крепко проспал несколько часов, то другой промучился до утра, борясь с бессонницей.
На другой день, около десяти часов утра, Саркани зашел к Силасу Торонталю. Банкир сидел за столом и упрямо исписывал цифрами и формулами страницы своей записной книжки.
— Ну как, Силас, — спросил его Саркани беззаботным тоном человека, не придающего значения превратностям судьбы, — чему вы отдали предпочтение во сне — красному или черному?
— Я не спал ни одной минуты! Даже глаз не сомкнул! — ответил банкир.
— Тем хуже, Силас, тем хуже для вас!… Сегодня мы должны держать себя в руках, и несколько часов отдыха вам бы не помешали! Взгляните на меня! Спал я немного и все же чувствую себя достаточно бодро, чтобы сразиться с фортуной. Ведь что там ни говори, а фортуна — женщина и любит людей, способных властвовать над ней!
— Однако она нам изменила!
— Ба!… Простой каприз!… Каприз пройдет, и фортуна улыбнется нам!
Силас Торонталь ничего не ответил. Да и слышал ли он то, что говорил Саркани? Во всяком случае, он не отрывал глаз от листка записной книжки, покрытого никому не нужными формулами.
— Что вы тут пишете? — спросил Саркани. — Что это, выкладки, ставки?… Черт возьми!… Вы, право же, больны, дорогой Силас!… Случай не подчиняется расчетам, а ведь только случай решит сегодня нашу судьбу!
— Вы правы! — ответил Силас Торонталь, пряча записную книжку.
— В этом нет никакого сомнения, Силас!… Я знаю способ руководить случаем, — добавил иронически Саркани. — Но для этого требуется специальное образование, а мы с вами хромаем на этот счет! Итак, давайте вверим свою судьбу случаю!… Вчера повезло банку! Возможно, сегодня счастье отвернется от него!… А если так, Силас, мы вернем все, что потеряли!