Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.
Шрифт:
Степа с тоской поднял на Егора глаза.
— Да будет тебе строжить парня-то! — вступилась Аграфена. — Не чужой он нам — роднее родного... И никуда он от нас не уйдет.
ЭКЗАМЕН
На другой день Степа перенес к Рукавишниковым свои вещички.
В маленькую комнату за дощатой перегородкой, где спал Шурка, Егор втиснул еще один топчан, его жена приготовила постель,
— Твоя законная половина. Занимай и властвуй.
— А зачем мне? — удивился Степа. — Я же теперь не учусь. Книги можно и в чемодан убрать.
— Это ты зря! — насупился Шурка. — Пробросаешься ученьем-то!
И он принялся доказывать, что учиться вполне можно и дома. Он, Шурка, будет рассказывать Степе, о чем говорили на уроке учителя, потом они вместе занимаются, потом Шурка гоняет приятеля по всем вопросам и может даже проставлять ему оценки.
В конце концов Степа решил заниматься, как советовал Шурка. Но это было непривычно и странно: сидеть одному в пустой избе, не слышать ровного рабочего гула в классе, не ждать с нетерпением звонка на перемену.
И занятия плохо шли на ум.
К тому же постоянно находились какие-нибудь дела: то надо помочь Шуркиной матери вытащить из печи тяжелый чугун с картошкой, то сбегать на колодец за водой, то наколоть дров.
Потом нельзя же не заглянуть в правление артели— теперь это было самое оживленное и шумное место в Кольцовке.
Здесь постоянно толпились люди, шли споры о семенах для сева, о плугах, боронах, телегах, сбруе...
В просторной горнице бывшего ереминского дома пахло сыромятной кожей, овчинами, дегтем, на подоконниках лежали горки зерна.
Егор Рукавишников, сидя на широкой лавке с резной спинкой, выписывал колхозникам наряды на работу.
Получив наряд, колхозники не спешили уходить. Как куры на нашесте, они присаживались на корточках около стен, дымили самокрутками и с любопытством поглядывали на оставшиеся после Еремина фикусы с толстыми, словно кожаными, листьями, на венские стулья с тонкими ножками, на зевластую трубу граммофона, на высокое, от пола до потолка, зеркальное трюмо.
— Вот жизнь пришла! Смотрись — не хочу! — говорил кто-нибудь из колхозников, прихорашиваясь перед зеркалом.
— Граждане! Красавцы! Может, вам еще граммофон завести? — сердился Рукавишников и прогонял их на работу.
Как-то раз под горячую руку председателя попал и Степа:
— Ты что здесь околачиваешься?
— Дядя Егор, а можно и мне на работу? — попросил Степа.
— Ну что ж... — подумав, согласился председатель. — Раз у тебя такое дело... простой со школой — можно и наряд. — И он послал Степу к амбару, где колхозники сортировали зерно. — Ваню Селиверстова сменишь. Он мне в правлении нужен.
После сортировки семян председатель направил Степу
Степа таскал на плече тяжелую геодезическую линейку с черными делениями, помогал делать промеры, ставил вешки.
Уже определялись границы просторных земельных угодий артели.
Они вбирали в себя десятки и сотни узких, горбатых полосок, и Степа даже жалел, что ребята не видят вместе с ним, как закладывается общее поле. Вот уж будет где развернуться «Фордзону»! Да что там «Фордзон» — пускай сюда хоть десяток тракторов, всем хватит места.
Дня через три, когда землеустроительные работы закончились и Степа вернулся домой, его встретил Шурка:
— Степану Григорьевичу наше вам! Где пропадаешь?
— Срочная, понимаешь, работа. Колхозу землю нарезали... — с достоинством пояснил Степа.
— Ого! Совсем артельщиком заделался... — Шурка не без зависти оглядел тронутое первым загаром лицо приятеля, его загрубевшие руки, заляпанные грязью сапоги, подвернутые рукава куртки. — Незаменимый, значит... А ученье вроде побоку?
— Да нет... — слегка смутился Степа. — Засяду вот сегодня... наверстаю. И чего это Матвей Петрович вестей не подает?
— Есть вести, — нахмурился Шурка и сообщил, что знал. — Сегодня дядя Матвей прислал отцу записку — дела у него неважные. В восстановлении на старой работе ему отказали, а в новую школу он ехать не согласился. Сейчас дядя Матвей в область отправился... стенку пробивать, — сказал Шурка. — До Москвы, пишет, дойду, а своего добьюсь.
Вечером Егор Рукавишников спросил ребят, работает ли у них тракторный кружок.
— С теорией покончили, теперь практическое вождение началось. Только без Матвея Петровича страшновато за руль садиться, — признался Шурка.
— А вы все-таки поторапливайтесь, — попросил Егор. — Время не терпит, скоро ведь весна, сев... На худой конец, Георгия Ильича раскачайте.
Степа и Шурка задумались. По теории Георгий Ильич объяснит что угодно, а вот водить трактор он не умеет.
— А знаешь что? — предложил Степа. — Давай самостоятельно заниматься. Тихо будем ездить, осторожно... Все-таки практика.
Шурка согласился.
На другой день после занятий члены кружка собрались у школьного сарая. Залили мотор водой, заправили керосином и принялись крутить заводную ручку.
Трактор молчал.
В сарай заглянули любопытные интернатцы.
Наконец мотор, словно сердясь, что ему не дают покоя, зафыркал, дал серию холостых выстрелов и, окутав всех черным, вонючим дымом, затрясся как припадочный.
— Спасайся кто может! — дурашливо закричали интернатцы. — Сейчас взорвется!
Степа сделал вид, что ничего не слышит.
— Начинаем! Чья очередь водить трактор? — обратился он к кружковцам и, заглянув в тетрадь, вызвал Нюшку.
Девочка подошла к «Фордзону».