Собрание сочинений в 4 томах. Том 2
Шрифт:
Сильвия. Нет. Это не есть железная энергия, если вы так раскисли. Разве вы не думаете, что мы встретимся опять? Вы торопились попрощаться, но я хотела сказать — мы встретимся опять, когда Россия сделается другой. Мне здесь делать больше нечего, но вам!..
Шебурский. Да-да… Я все еще забываю, что разговариваю с женщиной, для которой я агент под номером. Вот какая дикая история. Ну хорошо, а если Россия никогда другой не будет, то какова моя судьба? О чувствах я не говорю, они в такой грязи, что… Словом, какова будет судьба агента?
Сильвия.
Шебурский. Значит, это навсегда?
Сильвия. Да, милый, тут ничего не поделаешь… Это навсегда.
Входят Ладогин, Барабинский, Веснин.
Ладогин. Вот тут и подождем. Граждане, разрешите вас попросить немного потесниться.
Веснин хочет уйти.
(Бежит за ним. Останавливая его.) Стой, Веснин, куда ты?
Шебурский(поднимается со скамьи, Сильвии). Идемте, мы на краю пропасти.
Оба уходят. Ладогин и Веснин возвращаются.
Ладогин. Да не волнуйся так. Выдержит Оля экзамен.
Все трое садятся на скамью.
Барабинский. Эх, завидую я Ольге. Сдаст экзамены в университет, будет студенткой. Хорошо!
Ладогин. И все ему чего-то не хватает. Вот я тебя женю на кухарке, тогда ты успокоишься.
Барабинский. Нет, Елизар, а как ты думаешь? Это очень трудно — пройти в университет?
Ладогин. Пройти — так-сяк, а вот выйти!
Веснин. Разумно человек толкует. (Вскочил и побежал навстречу Оле. Возвращается с ней.)
Оля(Веснину). Подожди, успокоюсь, отойду, тогда расскажу.
Пауза.
Ладогин. Ну, Оля?!
Барабинский. Рассказывай!
Оля. Профессор злющий, с бабочкой на шее.
Ладогин. С бабочкой? С какой это бабочкой?
Барабинский(сердито). Галстук бабочкой. Совсем не то, что ты думаешь.
Ладогин. Ну да, конечно, ты вращался…
Оля. По анатомии хотел зарезать, но я, наконец, сказала, что анатомию я узнала на практике, — тогда смягчился. Принята на медицинский факультет! Ох, хорошо! Имею койку в общежитии, студенческий паек, и биография определилась.
Барабинский. Завидно!
Ладогин. Ты зря волнуешься, Артем. Вот кончится война с контрреволюцией, закроется Чека, и мы
80
Мозжухин И. И. (1890–1939) — знаменитый актер русского дореволюционного кино.
Оля. Поздравляю. Веришь? Нет, ты погоди. Я все смеюсь да веселюсь, а где-то в душе имеется потребность к чувствам. Ты мне, Артему, ну и Веснину особенно, словом сказать, как младшая сестра родная. Само собой вышло — семья, самые родные люди на земле.
Барабинский. Ты, Ольга, учись, и не отвлекайся. За нас не беспокойся, мы люди тертые, мятые и так далее.
Веснин. И я тебя поздравляю, Оля.
Ладогин. А не пора ли нам, Артем, отчаливать?
Оля. А куда вы, товарищи?
Ладогин. Ничего неизвестно, Ольга, может быть, и никуда. Приказано явиться экстренно к начальству. И если уедем, то писем не ждите, свечек за упокой не ставьте. Мы еще надеемся на вашей свадьбе погулять.
Барабинский. Будьте же счастливы, ребятки!
Барабинский и Ладогин уходят.
Оля. И правда я очень счастлива. Знаешь, отчего?
Веснин. Отчего, Оля?
Оля. А что такое была Оленька? Фитюлечка какая-то. Дело не в том, что я выносила раненых из боя. Царицын вынул из меня мою комнатную душу. Ах, Веснин, ну что за тайна человеческая душа! Она может быть такой же вот маленькой и пожелтевшей, как осенний листик, упавший с ветки, и — огромной, как этот Кремль. Ты меня понимаешь, Веснин?
Веснин. Понимаю, Оля.
Оля. А теперь скажи мне, почему ты такой грустный? Ты сделался совсем другой… совсем не прежний.
Веснин. Это верно, Оля, прежде я был по натуре добрый, тихий, теперь уж нет.
Оля. Лучше скажи мне правду, отчего ты грустный?
Веснин. Сам хочу забыть об этой правде, а она на сердце камнем. И стыдно мне высказаться, и правду нечего скрывать. Лучше попрощаться, лучше не видеться… Считай, что я сошел с ума, но только ничего не говори, не смейся надо мной, не царапай мне душу. Я так тебя люблю, так я страдаю, Оля, без тебя, что это чувство превратило меня в какого-то помешанного человека. Я знаю, что между нами прямо-таки целая пропасть. Ты девушка интеллигентная, со вкусами, а какие вкусы могут быть у Веснина?! Я поговорить как следует не в состоянии, а у тебя теперь будут друзья-студенты. Университет! Нет, ничего не надо. Дружить, наведываться к тебе в гости, ревновать… Хоть ревность и считается позором, но все равно я буду мучиться и буду ревновать. Не надо такой жизни. У меня есть воля, я ее всю соберу… И останется одно светлое воспоминание.