Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность
Шрифт:
— Дал бы я тебе по роже, да не могу. Что Опанас делает?
— Дома сидит. Читает.
— Вот я им займусь, как встану. Руки не доходят до всего.
— Слушай, Лев. А как же насчет Сторожева?
— Что? — раздраженно вырвалось у Льва.
— Я его могу кирпичом… — шепнул Богородица.
— Кирпичом только ранишь!..
— А-а!.. — Богородица отмахнулся. — Не кирпичом, так ножом.
— Успокойся. Ну? Вот встану, все наладим. Скоро, Миша, скоро.
— Хорошо, я подожду. Я еще немного подожду…
Богородица вышел.
Лев снова прилег. Стиснув зубы, чтобы не закричать от головной боли, он думал, и думы были нерадостны.
…Вот
…Апостол брюзжит, подгоняет, торопит. Если ему верить, выходит так, что иностранные державы не начинают войны с Советским Союзом из-за медлительности Льва. Из-за него, из-за разведчика «губернского масштаба»? Ересь! А все-таки какая трудная, черт возьми, работа!.. Если бы не эта ненависть, не бешеная злоба, не алчное, сжигающее все остальные чувства желание быть наверху и перевернуть все вверх дном — разве можно выдержать такое напряжение нервов?
…Изгнать, уничтожить, испепелить большевиков. Может быть, черт возьми, посадить наверху императора! Или найти такого вожака, который бы зажал в свой кулак всю политику, чтобы он расправился со всей этой демократией, пролетариатом, свободой…
…Свобода! Дурацкая европейская выдумка! — Лев злобно скривил губы. — Апостол прав, надо работать. Надо использовать все, что нам на пользу! Пускай троцкисты пихают им палки в колеса — похвальное занятие! Подход нужен, батенька, вот и все. Богданов ведь тоже упирался. Апостол требует увеличивать, укреплять сеть. Слушаюсь. Будем расширять сеть! Будем ловить в петлю богдановых, покупать человеческие души, красть, убивать, поджигать, портить машины. Будем…
…Это легко сказать — будем. Все это планы, мечты. А пока? Что есть в наличии? Где мощные демонстрации, где взрывы возмущения, где брожение в стране?
Лев горько усмехнулся, вспомнив пылкую речь в этой комнате перед ребятами. Наворотил он им всякой всячины! А сколько было сказано Зеленецкому! Сколько слов потрачено на Виктора. К чему? Он обещал всем так много, что забыл уже, когда и что он обещал… А что толку? В театре новый директор, крутой и умный человек: Джонни не поладил с ним и ушел работать на железную дорогу, депо готовится к пуску. К тому же Джонни только что получил из военкомата приказ явиться на медицинский осмотр. Явился, и его взяли в армию. Джонни долго не верил, ему все казалось, что его не возьмут и он останется в Верхнереченске и снова придется тянуть эту волынку.
Заместителем директора вместо Джонни назначили Андрея. Он согласился взять эту должность временно: задумал уехать с отцом на Украину. Сергей Петрович собирался уехать еще зимой, но заболел и отложил поездку до лета.
Как и Джонни, Андрей старался не встречаться с Львом. И тот и другой его ненавидели.
Виктор и Лена твердо решили осенью покинуть Верхнереченск и сидели над книгами — готовились к экзаменам в университет.
Баранов только что передал Льву нерадостные вести: в Двориках Ольга Сторожева застала Селиверста с ломом около трактора.
Кулаки трусят и предпочитают действовать в одиночку. В селе на Баранова начали посматривать косо.
Распад совершался на глазах Льва. Кто-то невидимый наступал, окружал, давил, хватал за глотку.
Была в этом какая-то последовательность, неотвратимость, неизбежность. Много он затевал — и
Вот он, Лев, и сотни других, подчиненных Апостолу людей, вредят, пакостят, устраивают диверсии, крадут секретные материалы… А страна стоит, подобно скале среди бушующего моря, и удары волн, и злобное их шипение — что ей?
…Апостол говорит, что разведчик не имеет права и не должен рассуждать. Ну, это дудки! Я тебе отдал свое тело, Апостол, и свои руки, и свой мозг, потому что я знаю, что все, что есть в этой стране, — не для меня, и все, что будет построено, — не для меня… Но жизнь свою и душу свою я тебе, Апостол, не отдам, нет! Душа и жизнь Льва Кагардэ принадлежат ему, одному ему. Он имеет право наедине с собой думать так, как ему хочется, и делать такие выводы, какие необходимо сделать. Вот так, господин Апостол, и пошли вы к… — Лев смачно выругался. Снова потянулись в больной голове неотвязные, тяжелые мысли. — Вот мы тут хлопочем, суетимся, и вы, господин Апостол, суетитесь и думаете повалить скалу… А в Москве, господин Апостол, в это самое время господа большевики работают над пятилетним планом. В пустыне ведут Турксиб, туда устремляются тысячи людей, там делается что-то непонятное, называемое энтузиазмом.
На Днепре строят станцию Днепрогэс.
В Царицыне будут делать тракторы, в Луганске — паровозы, здесь — вагоны…
Мы стреляем в их полпредов, бросаем бомбы, поднимаем кулаков, печатаем листовки, клевещем, обманываем, а они строят, разоблачают и давят нас… топчут нас…
Лев вскочил С кровати: голова разрывалась на части. Он не мог больше вынести этого потока мыслей. Он бегал по комнате, бил кулаком в стены.
Лев открыл форточку, но вместе со свежим воздухом в комнату ворвался грохот. Лев выглянул в окно: по Холодной улице везли бетономешалки, экскаваторы, какие-то другие странные машины. Они подпрыгивали на комковатой земле, дребезжали, их было бесконечно много. Лев захлопнул форточку, бросился снова в кровать, сунул голову под подушку, но и сквозь нее он слышал, как идут машины…
В затхлую жизнь Верхнереченска ворвался сквозняк. Шли дни, ветер становился все стремительней — он продувал город, весь привычный медлительный уклад его жизни.
Началось вроде бы с пустяков — люди пришли в недостроенные дома близ станции, выгнали оттуда бездомных собак; галки, мирно ладившие с четвероногими обитателями зданий, улетели искать других убежищ.
Начали достраивать дома.
Верхнереченцы сочинили несколько анекдотов по этому случаю; они с улыбкой вспоминали о том, что суетня около незаконченных построек начинается чуть ли не в десятый раз. Находились и раньше умники, выгоняли галок и собак, а через неделю и галки и псы возвращались на старое место.
— Пустая затея, — говорили горожане, — опять бросят!
Но прошла неделя, и еще одна, и начиналась третья, а около домов становилось все шумнее.
Однажды по городу проехал обоз с кирпичом, и обыватели, высыпав за ворота, заговаривали с крестьянами, сопровождавшими подводы.
— Уж не покровские ли?
В Покровском народ издавна занимался выделкой кирпича.
— Оттуда.
— Опять за дело взялись?
— Опять! Огромадный заказ получили!