Собрание сочинений в 4 томах. Том 4. Лачуга должника. Небесный подкидыш. Имя для птицы

Шефнер Вадим Сергеевич

Все давно уже привыкли к Пашиным высказываниям и относились к ним с благожелательной иронией; но на этот раз многие посмотрели на него с досадой. Несмотря на полное радиомолчание Ялмеза, несмотря на недвусмысленное сообщение астрооптика Зеленкова, что ночью на поверхности планеты не обнаружено источников искусственного освещения, а зафиксирована лишь одна световая точка, видимо вулканического происхождения, — несмотря на все это, всем еще хотелось надеяться, что нам предстоит встреча с живыми мыслящими существами. И немудрено, что Пашина беспощадная категоричность радости ни у кого не вызвала.

Увы, на этот раз Павел был прав. За сутки до приводнения на Ялмез в двух шаровых капсулах были сброшены два чЕЛОВЕКА [19] :

один — в центр континента, другой — на побережье. Первый («Боря») вскоре доложил по комплексной связи, что мягко приземлился в лесу, передал основные почвенные, экологические и температурные данные (все они не представляли для людей никакой опасности) и сообщил свои координаты. Шарокапсула второго («Андрюши») приземлилась менее удачно: она опустилась на кровлю какого-то монументального здания — и оттуда скатилась на улицу; чЕЛОВЕК при этом получил механические повреждения, но все же сумел передать по видео фасад строения с зияющими пустотой проемами окон и участок улицы, занесенной песком и поросшей кустарником и травой. «Андрюша» успел послать на «Тетю Лиру» и самоизображение; мы увидели, что шаговое устройство его повреждено и что он ползет по песку при помощи «рук». Через час он сообщил словесно, что видеобаланс исчерпан, и поэтому он, «Андрюша», хочет дать устный прощальный отчет. В целях экономии энергии он просит задавать ему вопросы, а он будет кратко отвечать на них.

19

Это слово всегда пишется с уменьшенной буквы и произносится с особой интонацией, дабы подчеркнуть, что речь идет не о Человеке в подлинном смысле этого слова, а о самодвижущейся конструкции, отдаленно схожей с человеком и способной действовать самостоятельно в пределах своей схемы. Для удобства чЕЛОВЕКАМ даются имена или прозвища; их всегда заключают в кавычки.

Астроштурман Карамышев немедленно приступил к опросу «Андрюши».

— Сколько ты прошел по городу?

— Тысяча триста двадцать шесть метров семьдесят три сантиметра проползено мною.

— Видел ли ты на своем пути одно, два, много существ, похожих на разумные существа?

— Проползая через одну квадратную улицу, на кубическом камне стоящего металлического человека видел я.

— Опиши его точнее.

— В руках у него условный инструмент типа гитара-балалайка. К голове припаяно кольцо из условных растений типа роза-фиалка.

— На твоем пути кто-нибудь шел, бежал, полз, летел навстречу тебе или по перпендикуляру?

— Три существа типа ворона-чайка летели навстречу; два существа типа кошка-собака двигались перпендикулярно.

— Какова на улицах средняя толщина песчаных наносов? Многослойна ли структура наносов?

Ответом было молчание. Мы все решили, что у «Андрюши» иссяк энергозапас.

И вдруг он снова заговорил.

— Они приближаются. Страшно мне.

— Что?! Тебе страшно?! — удивился Карамышев. — Но ведь чувство страха в тебе не запрограммировано!

— Они приближаются.

— Да кто «они»? Отвечай точнее!

— Они... Аналогичных, идентичных, адекватных понятий нет в словарном фонде моем. Объяснить не могу. Но страшно мне... Вот они удаляются. Они меня не тронули. Но энергия — вся.

И чЕЛОВЕК умолк навсегда.

— Благ-за-ин! — воскликнули мы хором. Информация оказалась очень ценной, хоть и негативной по своей сути. Что касается заключительной части сообщения, то все мы решили: она имеет нулевое значение, ибо, по всей вероятности, у «Андрюши» произошел технологический коллапс, исказивший его представление о действительности. Лишь много позже стало ясно, что под словом «они» он подразумевал метаморфантов. Но разве могли мы знать...

В тот же

день Саша Коренников созвал всех в информаториум. Он важно поднялся на кафедру. На лице его сквозь обычную серьезность просвечивала радость. Неторопливо перебирая какие-то листки, он молчал — чтобы поднять интерес к своей сводке.

— Саша, не томи! — послышался голос Белобрысова. —

Зачем, зубодер распроклятый, Мучительный тянешь момент?! Тебе, стоматолог, сто матов Измученный шлет пациент!

После этой странной реплики Коренников немедленно приступил к делу. Он сообщил весьма обнадеживающие данные. Спектрограммы показали, что атмосфера Ялмеза почти не отличается от земной. Что касается Эсхилла (ялмезианского солнца), то оно адекватно нашему Солнцу по своей мощности и не представляет для нас опасности ни в тепловом, ни в радиационном отношении. Далее Саша радостно известил нас, что биомикроструктура планеты весьма сходна с земной, за одним исключением: ни в воде, ни на почве, ни в воздухе биозондами не обнаружено никаких болезнетворных организмов.

Все были рады этим известиям, все повеселели. И только Павла Белобрысова не захлестнула почему-то волна всеобщего оптимизма. Подойдя к Коренникову, он сказал:

— Не рано ли ты возликовал, Дантон?

Если гладко все в начале — Не спеши на пироги, Ибо ждут тебя печали И стервозные враги.

20. Мы приялмезились

— Внимание! Покидаем пространство! — послышался из динамика голос Карамышева. — Каждый занимает личную компенсационную камеру!

Мы с Павлом отворили узкие дверцы в переборке каюты и вошли в свои компенскамеры. Дверца закрылась, выдвинулись эластичные жгуты, оплели меня; остро запахло каким-то медицинским снадобьем. Я утратил представление о пространстве и времени. Когда сознание вернулось ко мне, я услышал команду:

— Каждый считает вслух до десяти!

При счете «десять» дверца распахнулась. Я шагнул обратно в каюту. Странно знакомое ощущение овладело мной. Я не сразу понял, чем оно вызвано. И вдруг догадался: это качка!

— Поздравляю! Мы приводнились! — сказал я Белобрысову.

— Точнее сказать — приялмезились, — изрек он. —

В порт мы вовремя прибыли, Мы доставили груз, А дождемся ли прибыли — Утверждать не берусь.

— Внимание! — послышался голос Карамышева. — Корабль наш произвел посадку на планете Ялмез. Через десять минут — общий сбор на палубе. Наружная температура — плюс двадцать шесть по Цельсию.

Я взглянул на настенные часы-календарь. Они показывали 12–05.07.08. 2151 — по земному времени.

— Надо припижониться по такому случаю, — сказал Павел, открывая личный контейнер. — Как-никак — мы здесь гости... Только желанные ли?

Никогда не забуду Чей-то мудрый совет: Жди опасности всюду, Где опасности нет.

Я тоже потянулся к своему контейнеру и извлек из него военно-морскую форму. Когда мы покинули каюту, на Белобрысове красовались старинный пиджак и рубашка с пестрым галстуком; брюки он надел узкие-преузкие, а голову его увенчивала лихо заломленная кепка. На мне же была фуражка с «крабом», китель с погонами, черные брюки и флотские ботинки.